За грибами в Лондон - [2]

– Что вы делаете? – шептал Леха. – Вас же… отправят обратно!

– Ты думаешь? – глянув на него, хрипло проговорила она. И мы опять обнялись!

И Леха с горя напился.

Потом мы подошли с ней к дверям ее номера, в котором жили еще трое ее подруг. Но их в номере не оказалось – свобода увела за собой всех! Вернувшись в свой номер перед рассветом, я чуток поспал и позвонил ей, из номера в номер. Она произнесла приглушенно (видимо, подружки уже вернулись):

– Не сходи с ума!

Но «тормозить» сейчас? Еще «затормозят», и не раз – это я знал… Но здесь, будем считать, мы вырвались на свободу! И «похитим Европу» со всеми ее прелестями! Я распахнул окно. Ворвавшийся ветер побеспокоил моего соседа, он что-то проворчал, натянул одеяло на голову. «Спи, дорогой!» Я вскарабкался на подоконник и шагнул на карниз. Карниз был весьма условный, состоящий в основном из голов разных дриад и наяд, сплетенных прихотливым стилем модерн под моими ногами. Дул сильный ветер, внизу простиралась река. Гибель была близка как никогда. Что вело меня? В основном – отчаяние. Я уже чувствовал, что такая жизнь вряд ли будет возможна после нашего возвращения. Только здесь – и сейчас! Я дотянулся ногой до увитой извилистыми прядями головы следующей русалки – и перенесся туда. Это по коридору казалось близко, а тут все замедлилось. Следующее окно было угловое, огромное, окаймленное цветами и листьями – мой любимый модерн. Прежде я любовался им издали – а вот теперь обнимал. Последним, быть может, объятьем: вряд ли кто до меня тут, снаружи, стоял? Но ведь кто-то же лепил этих русалок, значит, был тут? – так я заговаривал себя. Но лучше не задумываться, и главное – не смотреть вниз, в бездну. Гляди в окно! Увиденное – потрясло: за столом под бронзовым канделябром собралось руководство нашего комсомольского руководства (Леха был среди них) – а весь стол был завален пачками валюты. Выиграли ночью в казино? Или привезли столько? Главный руководитель наш, невысокая, но волевая Вероника Плешкина раздавала пачки, и горка валюты перед каждым росла. Не они ли говорили нам, что валюту не надо провозить, что дружба молодежи всех стран бескорыстна? Конечно, некоторые заначки мы провезли – но чтобы столько! Видимо, на идеологическую работу. Мне бы тенью проскользить – они бы и не заметили. Тем более что следующее окно манило – там ждала она! Но неожиданно даже для себя я толкнул рукой витиеватую форточку и, просунув внутрь руку, закричал:

– Дайте и мне денег! Дайте!

Они застыли в ужасе. Леха в панике кинулся ко мне с пачкой в руке, но волевая Плешкина остановила его. И тут я уже как-то весело сделал шаг по карнизу – и упал в следующее окно, на руки любимой. Неожиданно я оказался весь в царапинах и порезах.

– Тебя отправят! Тебя точно отправят! – с ужасом и восторгом шептала она, умащая меня йодом.

Когда меня спрашивали потом, боролся ли я с тоталитаризмом, я отвечал: «Да!» – подразумевая как раз этот случай.

Впрочем, меня почему-то не отправили (сложновато, наверное, было), но зато Леха теперь неотступно следовал за мной. То и была «идеологическая работа», на которую, видимо, и были выделены пачки денег. На что тратили мы их с Лехой – догадываетесь. Я понимал, что это плата за молчание, и я молчал. Целые пятьдесят лет! И вот говорю лишь сейчас… когда пришло время правды! Ночью Леха, замаявшись со мной, честно спал. Но он был, пожалуй, единственный такой: кто же спит ночью, вырвавшись на свободу? Только один Леха, пожалуй, уже от нее устал.

…Потом я часто бывал в этом городе – переводили рассказы, – и каждый раз я выходил на широкий Дунай, смотрел на высокую гостиницу, на той стороне, на последний этаж, с наядами и дриадами. Неужели это я там стоял? Есть чем гордиться!

За грибами в Лондон

Кончалось лето. Я купался в озере. Уже плыли по воде желтые листья.

– Привет! – вдруг проговорила какая-то голова, выныривая. – Не узнаешь, что ли? Маркелов я!

Оргсекретарь нашего Союза писателей!

– В Англию хотим тебя послать.

– Меня?

Вот это пруха! До этого я был только в Венгрии (начинать полагалось со «стран народной демократии», как там покажешь себя). И вот – в Англию! Видимо, в Венгрии я себя правильно проявил?

– Ну… есть сведения, что ты не теряешься в сложных условиях. А ведь всякое может быть в странах капитала!

– Еще бы!.. Через сколько дней выезжать?

– Послезавтра, брат! Как-то все комом у нас. Другого намечали – но тот подвел. Но не волнуйся – все сделаем!

В тот же вечер, бросив все на даче, я помчался в город, помылся, стал собираться. На полочке три помазка – на разных жизненных изгибах покупал я себе новые помазки – стояли вроде бы безразлично, а сами, ясное дело, ждали: кого же из них я в Англию возьму? Ладно уж, возьму всех трех, думаю, в контрабанде меня не обвинят? Взял еще крем «После бритья», а заодно и «После битья», а заодно и «После питья», а заодно уж и «После житья»… То есть начал сочинять еще дома!

В самолете сразу прилип к иллюминатору. Впервые покидаю родной континент! К сожалению, Европа лежала под облаками, и не верилось, что там, внизу – Германия, потом – Франция, под такими привычными, абсолютно знакомыми на вид облаками… После долгого ровного гуда самолет начало вдруг трясти, мимо летела мгла – самолет снижался над Англией. Все сидели неподвижно, прижавшись спинами к креслам, иногда гулко глотая слюну. Самолет то снижался, то снова заворачивал вверх – по салону проносился тяжкий вздох. Нелегко даются чужие миры! Во время очередного спуска-падения в неожиданном месте (почти что наверху) показалась земля: вспаханное поле, похожее на отпечаток ботинка из двух половинок – каблука и подошвы, у «каблука» – красивый белый дом, высотой с коробок. Потом все понеслось навстречу: блестящая река, кустарник, полосатая вышка… удар – и покатились по Англии!