За гранью вечности - [43]

– Что случилось? – спросил Виктор, озабоченно глядя в сторону кабинета.

– Ничего.

Разумеется, он мне не поверил. Для шестилетнего ребенка Виктор был очень умен и обладал высоким уровнем эмоционального интеллекта. Он всегда замечал, если дома что-то не так, хотя до аварии подобное происходило довольно редко.

– Мама и папа ругаются. – Виктор произнес это тихо, как будто боялся озвучивать свои мысли во весь голос.

– Взрослые иногда это делают.

Он задумчиво наморщил лоб.

– В последнее время они ведут себя как-то странно.

Это еще мягко сказано. Но мне совсем не хотелось пугать младшего брата.

– Не переживай. Скоро все наладится. – Я вылила на торт остатки шоколадной глазури. – Давай-ка закончим с этим и проверим, что там делают наши лисята. Думаю, они проголодались.

Это помогло. Виктор вывалил на торт остатки цветной посыпки, а потом помог мне подготовить миски с едой для лисят. Мы не спеша покормили зверей и порадовались за Торн, которая с аппетитом проглотила свой обед.

Вернувшись в дом, мы обнаружили, что стол к обеду уже был накрыт, однако атмосфера оставляла желать лучшего.

Папа выглядел так, словно собирался выплюнуть свою пиццу обратно на тарелку. Мама снова плакала. Чем больше я смотрела в большие грустные глаза Виктора, тем больше злилась на них. Неужели так трудно взять себя в руки хотя бы ради него?

Я еще могла смириться с тем, что я не их родная дочь. Но никак не могла понять, почему родители так носятся с идеей моего божественного происхождения – и, главное, почему Виктор должен страдать от этого?

Зачем они это делают? Мы всегда держались друг за друга в горе и в радости. Старались позаботиться о том, кому плохо. У меня было чудесное детство в доме, наполненном любовью и заботой.

А после аварии все пошло не так.

В который раз я пожалела о дурацком свидании с Джаспером. Если бы не это, ничего бы не произошло. И обе девушки были бы живы. А меня заботило бы только то, что я мечтаю об одном парне, в то время как Ди пытается свести меня с его лучшим другом.

Но нет же. Вместо того, чтобы проживать типичные для семнадцатилетних людей проблемы, я пытаюсь осмыслить аварию со смертельным исходом и подавить в себе агрессию, которая рвется наружу, слушаю чушь о божественном происхождении и наблюдаю, как разваливается наша семья.

Я испытывала ужасающее чувство безысходности. Напряжение нарастало во мне, постепенно охватывая все тело. Во рту пересохло. Я протянула руку, собираясь взять стакан воды, как вдруг он перевернулся. По столу растеклась большая лужа.

Мама вскрикнула, папа стал белым как мел. Виктор смотрел на меня округлившимися глазами.

– Извините, – выдавила я. Никто не ответил.

Моя семья сидела за столом в полном оцепенении.

– Принесу тряпку. – Я нервно встала и прошла на кухню. Там, тяжело дыша, я прислонилась к буфету, пытаясь успокоиться. Сердце стучало, как отбойный молоток. Но все же я отлично смогла расслышать то, что сказал Виктор.

– Найла не дотронулась до стакана, – озадаченно произнес он.

Вот черт! Разумеется, дотронулась. Я до сих пор ощущала холодок и покалывание на кончиках пальцев.

– Думаю, ты ошибаешься, цыпленочек, – возразила мама. Но голос ее дрожал.

– А вот и нет, – уверенно ответил Виктор. – Я все видел. Глядите, сколько тут еще места.

Я не стала поворачиваться в сторону комнаты, чтобы посмотреть, как Виктор измеряет в воздухе расстояние от моего места до стакана. Вместо этого я потрясенно уставилась на свои руки.

Я же дотронулась до него?

Виктор просто ошибся.

Он должен ошибаться.

Глава XIII

Наступил понедельник, и пришло время собираться в школу. После еще одной изнурительной ночи выглядела я просто кошмарно. Пришлось даже прибегнуть к помощи консилера и замаскировать круги под глазами. Я нарочно медлила, чтобы выскочить из комнаты в последний момент, поцеловать брата и бросить родителям «До скорого». Ни мама, ни папа не пытались остановить меня, когда я выбегала из дома.

Что ж, тем лучше.

Разговаривать с ними мне совсем не хотелось. По крайней мере, до тех пор, пока они не признают, что были неправы и воображение сыграло с ними злую шутку. Если понадобится, я приложу все усилия и заставлю их обратиться за профессиональной помощью. Главное – ни слова больше о моем так называемом божественном происхождении.

Прошлым вечером, наведя порядок на обеденном столе, я почти тотчас же поднялась к себе в комнату. Там я бросилась на кровать и заснула прямо в одежде – усталость, мучившая меня несколько дней подряд, взяла свое. Посреди ночи я подскочила, перепуганная и вся в поту: со стены упала фотография.

Просто так, без причины.

Несколько минут я сидела, тупо уставившись в пол, и пыталась понять, что, черт возьми, произошло. Деревянная рамка треснула. Однако гвоздь, на котором держалась фотография, по-прежнему торчал из стены. Я не сразу заметила: остальные снимки тоже висели криво. Казалось, что резкий порыв ветра хлестнул по ним. Или какая-то сверхъестественная сила.

Разумеется, до утра я уже не смогла сомкнуть глаз.

Это сделала не я.

Это сделала не я.

Это сделала не я.

Я твердила эти слова, словно мантру, лежа в темноте с открытыми глазами в ожидании рассвета. В какой-то момент я так отчаялась, что начала отсчитывать минуты, когда, наконец, наступит время вставать. И когда я снова увижу Кириана.