За гранью - [16]

— Погоди, дед, я ничего не понимаю, о чем ты говоришь?

— К соседке зайди, она тебе передаст от меня весточку.

Адмирал хотел сказать что-то еще, но не успел. Откуда-то из лесу к ним подошел человек, почему-то одетый в длинный парчовый кафтан красного цвета. За спиной у него колыхался плащ, подбитый мехом какого-то зверя и заколотый на левом плече небольшой золотой брошью. Незнакомец был очень стар, наверное, ровесник деда, с такими же совершенно седыми волосами, только более длинными и намного более длинной седой бородой. Однако движения его были быстры и уверены, а выправка сразу выдавала опытному глазу бывшего профессионального военного.

— Пора тебе, воевода, — обратился он к контр-адмиралу. — Если хочешь, я тебя провожу.

— Спасибо, князь, — ответил Ирмантас Мартинович, поднимаясь с земли. — И, если можно, пригляди за внуком.

Он коротко кивнул в сторону Балиса.

Глаза таинственного князя и капитана морской пехоты на мгновение встретились, и Балис почувствовал, что ему физически тяжело выдержать этот взгляд.

— Пригляжу, да и без меня есть, кому приглядеть, — произнёс старик и на этом сон кончился.

Потом ему снилось что-то ещё, как обычно, с пробуждением испарившееся из памяти. А вот удивительный разговор на речном берегу засел там на удивление прочно.

Правда, утром Балис не придал сновидениям никакого значения: к вещим снам, как и к сеансам Кашпировского и Чумака, слухам об инопланетянах и снежном человеке, рассказам о Бермудском треугольнике и другим подобным байкам, он относился с большой долей скептицизма. Хотя, было дело, однажды по молодости и по пьяни как-то вместе с однокурсниками пару часов в ночном карпатском лесу ловил какого-то чугастра или чугайстра. В общем, тамошнего йети. Разумеется, никого не поймали, но было весело.

Но в полдень позвонила получившая телеграмму Рита. А теперь вот из рассказа отца он узнал о соседке, которая последняя говорила с дедом. Это все совпадения?

Размышления прервались приездом к дому, где контр-адмирал в отставке, Герой Советского Союза Ирмантас Мартинович Гаяускас закончил свою жизнь. Здесь Балис ни разу не был: дед перебрался на новую квартиру всего пару лет назад. Балис все так же "на автопилоте" помог выйти из потрепанных отцовских «Жигулей» матери и супруге. Мысли витали где-то далеко, в голове никак не укладывались последние события, он не понимал, что происходит и раздражался. Если бы смерть деда не окружала такая таинственность, то ему бы было гораздо легче все это пережить.

Двухкомнатная квартира оказалась заполнена людьми, добрая половина которых была Балису незнакома: дедовы друзья из общества ветеранов войны. Другую половину составляли родственники. Четкое разделение на эти две группы сразу бросалось в глаза: разговоры велись только "в своем кругу" и подчёркнуто "на своём языке". Наверное, только такое неординарное событие, как смерть отставного контр-адмирала, и могло в эту зиму собрать вместе в раздираемом политикой Вильнюсе столь контрастное общество.

— Деда сюда привезут? — поинтересовался Балис у отца, после того как закончились непременные в таких случаях объятия и соболезнования.

— Нет, из морга — сразу на кладбище, — он глянул на часы. — Через полчаса должен подойти автобус.

У Балиса уже созрело решение, что он сейчас сделает. Рита включилась в хлопоты на кухне, Кристине что-то горячо втолковывал девятилетний двоюродный брат Андрюс.

— Слушай, а соседка эта, про которую ты в аэропорту рассказывал, в какой квартире живет?

— В сорок шестой, этажом ниже.

— Я зайду к ней…

Пройдя мимо куривших на лестничной клетке тройки отставных полковников, одобрительными взглядами окинувших его китель, он спустился по лестнице на этаж и нашел обитую светлым дерматином дверь с небольшой медной табличкой, на которой были выгравированы цифры четыре и шесть. Нажал на маленькую круглую кнопку звонка, из-за двери раздалась птичья трель. Он подождал минуту, но больше ничего не услышал. На всякий случай нажал белую кнопку еще раз.

— Сейчас! — слабо донеслось из-за двери. Затем шаркающие старушечьи шаги, и уже громче. — Кто там?

Говорила соседка на литовском.

— Простите, я внук Ирмантаса Мартиновича Гаяускаса, — так же по-литовски ответил Балис.

Щелкнули замки, дверь приоткрылась. Хозяйка квартиры какое-то мгновение смотрела на Балиса снизу вверх, потом, сняв цепочку, предложила:

— Проходите.

— Спасибо… Извините, не знаю, как Вас зовут…

— Элеонора Жвингилене.

— Простите, а по имени-отчеству?

Старушка поглядела на Балиса очень недовольно, но ответила:

— Элеонора Андрюсовна.

— Очень приятно, а я — Балис Валдисович Гаяускас.

— Да, да… Ирмантас рассказывал мне о Вас… Знаете, он называл Вас каким-то прозвищем, говорил, что привык в детстве.

Балис почувствовал, что в нем снова нарастает раздражение. Это слишком напоминало неумную детскую игру в разведку. В другое время он бы просто посмеялся над такой неуклюжей проверкой, но сейчас смеяться не хотелось: дед-то умер по-настоящему. Так кому нужны эти дурацкие игры? Впрочем, недовольству своему Балис хода не дал и ответил как можно естественнее:

— Наверное, он называл меня Биноклем. У меня с детства очень острое зрение.