За гранью дозволенного - [22]

— Пожалуйста, не пойми это неправильно, хорошо? Ты в последнее время сам не свой — по виду совершенно не в своей тарелке, — и я хотела бы, чтобы ты поговорил со мной, — потому что я не могу помочь, если не знаю, что не так, — пожалуйста, расскажи мне, что тебя тревожит? Ты можешь рассказать мне всё, ты это знаешь, верно?

«Нет, — подумал он, — не всё».

И тем не менее сам звук её голоса, то, как она мягко массировала ему шею, говоря это, — он понимает, как сильно желал открыться ей. Но лучшее, что он мог предложить, были слова, которые она ожидала услышать, произнося их, он сжимал рукой её колено, пальцы скользили по розовой ткани её ночной рубашки.

— О, всё в порядке — просто не могу нормально спать, — похоже, я стал какой-то дёрганый без преподавания. Ты знаешь, что это такое — торчать дома и чувствовать, что ты должен быть на работе, — это заставляет меня нервничать.

— Ну, если бы ты перестал есть, я бы серьёзно обеспокоилась, — сказала она. — Если кто-то не ест, значит, что-то случилось.

Он похлопал себя по животу.

Ущипнул валик жира, потряс им под рубашкой.

— Ничего страшного, — сказал он. — Всё в порядке, честно.

Очевидно, это было всё, чего хотела Джулия; его уверений было достаточно, чтобы она положила голову ему на руку, снова уставилась в телевизор и зевнула. К тому времени, как началась передача «Борцы с преступностью», она уже удалилась наверх, чтобы уснуть, оставив его внизу на кушетке. Поскольку она уснула быстро, он услышал её храп, приглушённый подушками. Она не видела, как её муж склонился на колени перед экраном телевизора, не наблюдала сосредоточенного выражения его лица, когда детектив Росас и Анжела Банистер по очереди обращались к видеокамере рядом с туалетом парка Миссии.

— Вечером четвёртого августа, — сказала Анжела Банистер, — приблизительно в полдесятого вечера, мой муж, офицер Рональд Банистер, был остановлен кем-то внутри общественного туалета, который вы видите за мной…

Последовала краткая реконструкция событий, снятая на чёрно-белую плёнку, характерный голос диктора, описывающий поведение двоих мужчин-актёров — один изображал офицера Банистера, другой (крупный, с хвостом, в кожаной куртке) играл атакующего, — оба отчаянно боролись (эхом прозвучал выстрел, Банистер упал, нападавший бросил пушку и сбежал).

Появился детектив Росас, сурово обратился к камере:

— Я детектив по расследованию убийств Фред Росас. Мы предлагаем награду в пятнадцать тысяч долларов за любую информацию, которая приведёт к аресту и обвинению любого человека или людей, вовлечённых в убийство офицера Рональда Банистера. Конфиденциальность гарантируется, все заявления будут рассмотрены.

Детектив указал пальцем в камеру:

— Станьте борцом с преступностью, верните нам наш город!

На протяжении всей рекламы внизу экрана был написан рабочий телефон Росаса, за секунду до окончания рекламы мужчина бросился через комнату за ручкой. Вскоре, записав номер телефона на самоклеющемся листочке бумаги, ощутил облегчение, словно невозможное успокоение чудом пришло само собой. Конфиденциальность гарантируется, написал он прямо под номером, дважды подчеркнув эти слова.

— Конфиденциальность гарантируется, — произнёс, неожиданно ощутив облегчение, даже какое-то благоговение.

Позже, работая над «Сопвич кэмел», мужчина возблагодарил Бога за то, что позволил Джулии переключить канал, за то, что жена выбрала Джея Лено вместо Дэвида Леттермана («Ты знаешь, Леттерман такой злой теперь, — сказала она, переключая каналы. — Лено всегда выглядит так, будто ему весело»), в противном случае он мог бы вообще пропустить эту передачу.

Благодарю тебя, Боже, я вёл себя опрометчиво — благодаря твоему провидению я изменюсь.

Но в те дни, когда он потерял семью, он горестно стенал, увидев лицо Фреда Росаса в «Борцах с преступностью», и Бог, о котором он теперь вспоминал только от случая к случаю, получал только оскорбительные молитвы: к чёрту тебя и твой рай, к чёрту судьбу, которую ты мне даровал! Такой извращённый Бог, он мог поступить по-другому, мог бы сделать так, чтобы мужчина вообще не увидел этой передачи, достаточно было, чтобы он вышел из гостиной, когда Джулия отправилась наверх, — если бы Ты избавил меня от этой передачи, если бы Ты просто позволил мне взять пиво из холодильника и унести свою вину в гараж, я сегодня был бы другим человеком.

Однако он не мог отрицать: то, что Росас гарантировал конфиденциальность, придало ему надежды, позволило легче дышать. И, независимо от того, что произошло, Бог совершенно ясно не дал ему пойти за пивом или удалиться в гараж: — во всяком случае, не раньше, чем позволил ему финальный взгляд, брошенный украдкой в спальне Дэвида (как безмятежно спал мальчик, уютно устроившись под одеялом с покемоном, омытый мягким светом ночника святого Эльма!).

Затем он нашёл Монику, девочка забралась в постель к Джулии (ребёнок, очевидно, привык к храпу, срывавшемуся с губ матери, нежные руки Джулии обнимали дочку).

«Завтра, — пообещал Богу мужчина в ту ночь, — я всё исправлю, вот увидишь».

«Завтра, — пообещал он снова, усаживаясь за рабочий стол, — новые листья опадут с дерева, и я больше никогда не буду вести себя эгоистично или принимать свою семью как нечто само собой разумеющееся, — мне повезло иметь чудесный дом, работу, которую я ценю, это древо даёт мне смысл, мои хобби приносят мне истинное наслаждение — я благословен…»