За гранью безумия - [21]

– В «Chat Noir» приходят, чтобы удовлетворить самые гнусные свои вожделения. Это удовольствие не каждому по карману. Его не обсуждают, им не хвастаются. Надо понимать, что это не просто закрытый клуб, частная вечеринка. Это своего рода культ.

– Культ?

– Его девиации и перверсии возведены в форму ритуала – пускай это и не всегда очевидно с первого взгляда.

– Зачем вы говорите мне это?

– Я хочу, мэтр, чтобы вы представляли, с чем столкнетесь. И были, насколько возможно, подготовлены. Мой вам совет – не задумывайтесь и не останавливайтесь. Уберегите свой разум и сделайте все как можно быстрее. И самое главное – не заглядывайте в книгу.

Легкие жгло огнем, в глазах потемнело. Ладонь сама нащупала спрятанный в рукаве тонкий заостренный штырь, сомкнулась на рифленой рукоятке. Когда горячий, сухой язык снова коснулся уха, Гаспард вслепую ударил. Шило скребнуло по кости, потом провалилось во что-то мягкое и податливое. Одновременно, кольца, стянувшие грудь и живот, сжались так, что затрещали ребра.

Едва не потеряв сознание от боли, Мийо, извиваясь как червь, стал высвобождаться. Ткань костюма скользила по сухой чешуе, судорога, сковавшая змеиное тело, постепенно ослабевала. Наконец выбравшись, он сумел разглядеть монстра. Молодой мальчик с густо покрытым косметикой лицом, вытянувшимися вперед челюстями и вываленным изо рта черным раздвоенным языком. Все, что было ниже груди, срослось в толстое змеиное туловище, покрытое причудливым пятнистым узором. Шило торчало на полдюйма ниже ушного отверстия, войдя снизу вверх под челюсть.

Шипение и шорохи вокруг становились все громче. От дыма кружилась голова и першило в горле.

Прижимая к груди книгу, Гаспард добрался до внешней стены. Побрел вдоль нее, рассчитывая наткнуться на дверь. Расчет оправдался – небольшая, встроенная в одну из настенных панелей, она была приоткрыта. Скользнув внутрь, Гаспард оказался в узком, бледно освещенном коридоре с тремя дверями на расстоянии около десяти ярдов друг от друга. Закрыв и заперев за собой дверь, он остановился, пытаясь хоть немного прийти в себя. Рану дергало, крутило сдавленные потроха, во рту совсем пересохло. Но все это меркло, растворялось в том ужасе и непонимании, которые заполнили его разум.

– Какого черта… здесь происходит? – прошептал он, осторожно дотрагиваясь до пропитанной кровью повязки. – Никакой трип не может тебя разодрать или задушить. Не может…

Он прошелся от двери к двери, прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за них. За двумя грохотала музыка и слышна была нечеловеческая возня, безголосая, но оттого еще более жуткая. За третьей было будто бы тихо. Скважины не было, дверь имела только небольшой засов со стороны Гаспарда. Слегка приоткрыв ее, он заглянул в щель.

Это был алкогольный зал. Многие светильники были разбиты, и густой полумрак, пропитанный запахами виски и коньяка, окутывал помещение. Тихо щелкала, дойдя до конца, пластинка на вертушке, столы и стулья были перевернуты, сломаны, густой ковер покрывало битое стекло и растоптанная еда. А в самом центре возвышалось нечто бесформенное и огромное. Дав глазам привыкнуть, Гаспард присмотрелся – и едва подавил рвотный спазм.

На куче разодранных, изувеченных тел, собранных в какое-то адское, сочащееся темно-багровой жижей гнездо, лежал гигант. Его массивное тело мерно вздымалось, узкие ноздри со свистом втягивали воздух, а бочкообразное тело изредка вздрагивало, когда вздутая утроба вдруг выпячивалась в каком-то из мест, словно там пинался жуткий зародыш. Из окровавленной пасти торчали кинжалы зубов. Чешуйчатая морда была украшена диадемой, на коротких, вздутых лапах блестели золотые перстни. Монстр спал.

Можно было вернуться и попробовать другие комнаты… Но что-то подсказывало Гаспарду, что там будет хуже.

И он пошел. Напряженный до звона в ушах, бережно раздвигая носками ботинок стеклянные осколки, чувствуя жгучий холод внутри от каждого неровного вздоха чудовища.

Половина пути была пройдена, когда в темной глубине зала зашевелилось нечто ранее неподвижное.

Полковник Левассер, омерзительный в своей наготе, выступил из тени. Его старческое тело напоминало жуткий бурдюк, который наполнили водой вполовину с жабами или рыбами. Оно постоянно шевелилось, выпирало, колебалось, словно то, что наполняло его, силилось найти выход. Крупные чешуйки то проступали на теле, то пропадали, сменяясь обычной кожей. Лицо причудливо деформировалось, словно мягкая глина под руками невидимого гончара, который никак не мог решить, человека он хочет вылепить или крокодила.

– Как она прекрасна… – голос подвергался тем же метаморфозам, что и плоть, то хрипел, то визжал, то становился обычным, глубоким и ровным. – Я должен поблагодарить тебя, вор. Без твоего вмешательства… гнев богини…

Он прервался, скрученный очередным приступом. Из глотки его вырвался жуткий скрип, спина согнулась дугой, острые шипы пробили кожу, брызнув бледной лимфой. Ноги развело в стороны, между ними полез, удлиняясь, толстый заостренный отросток, постепенно увеличиваясь до уродливого подобия хвоста.

Гаспард не стал ждать завершения – бросился к выходу, напролом, по острым осколкам, мерзким лужам, не оглядываясь. Дребезжащий вопль из-за спины ударил в уши, а за ним, нарастая, поднялся вибрирующий, низкий рык, и паркетный пол дрогнул от шевеления исполинского тела.