За дверью - [41]

Тяжёлые деревянные двери, пахнущие чем-то терпким, отворились, издав лёгкий скрип и пропустили нас внутрь. Здесь не был огромного приёмного зала, как это принято в городских строениях знати: небольшое помещение с тремя арками, уводящими в разные стороны и двумя окнами, впускающими потоки солнечного света.

У входа, явно ожидая нашего прихода, стояла группа молоденьких девушек, скромно, как и полагается по местным обычаям рассматривающих то ли кончики туфель, торчащих из-под тяжёлых юбок, то ли янтарные плиты пола. На всех троих — белые передники без какого-либо узора, а тяжёлые косы, переброшенные через правые плечи, толстыми змеями истекали из-под белых же кокошников. Стало быть, все — незамужние. Идиотские условности за городом были гораздо сильнее, вынуждая соблюдать их даже в мелочах.

Лицо средней девушки показалось мне смутно знакомым, но абсолютно не впечатлило: слишком выдающиеся скулы и широко посаженные глаза. Не мой тип, в отличие от блондиночки справа, которая периодически постреливала зелёными искорками из-под пушистых ресниц и старательно прятала лукавую улыбку, плотно сжимая пухлые губки.

— Хм, — задумчиво протянула Ната и сделав пару шагов, остановилась перед встречающими, — насколько я понимаю, это и есть пресловутая Марьяна? Очень интересно, — она повернулась ко мне, — никого не напоминает?

— Напоминает, — я пожал плечами, — не помню. Ты, собственно, зачем спрашиваешь? Может когда-то спал с кем- то похожим.

— Вряд ли, — Ната хмыкнула и поинтересовалась у Вити, — долго искал, невестушку то? Ты, как я погляжу, во всём стараешься идти до конца.

— Это точно, — он кивнул тяжёлой головой, — во всём.

Я, тем временем, сумел поймать одну из зелёных искорок в глазах белянки и удержал её, внимательно изучая чуть вздёрнутый носик, румянец на щеках и непослушную прядь, упавшую на гладкий лоб. Кажется, я обеспечил себя досугом на сегодняшнюю ночь.

— Добро пожаловать, гости дорогие, — голос Марьяны дрожал и срывался, словно девушка была взволнованна или испуганна, — позвольте пригласить вас в горницу, где вы сможете разделить с нами…

— Обед отменяется, — прервал её Витя и подойдя ближе, приобнял за плечо. Девушка вздрогнула и в широко распахнутых глазах мелькнул страх. Забавно, — просто посидим, поговорим.

— Лада, Мира, — Марьяна взяла себя в руки, — уберите приборы и накройте на двоих. Ужинать будем позже. Никуда не уходите, можете потребоваться.

Когда блондиночка, судя по всему — Лада, проходила мимо я придержал её, взяв за руку и повернул к себе. Румянец, украшавший тугие щёчки, тотчас залил всё лицо, а зелёные глаза поднялись на меня и тотчас спрятались за ресницами. Я ощутил возбуждение. Такой, прежде, была Вилена.

— Господин? — Марьяна встревоженно сделала шаг вперёд, — прошу прощения, но Лада засватана. У неё свадьба аккурат на огнеколесье.

Я покосился на неё и усмехнулся, продолжая сжимать тонкие пальчики, с по-детски обкусанными ногтями. Свадьба, стало быть? И если не случится нечто, отменяющее местные обычаи, Усинский первым отведает этот цветок? У меня имеется встречное предложение.

— Лада.

— Да, господин. — она робко взглянула на меня и в этот раз я цепко удержал её взор. Вот так. И ещё так.

Наташа хихикнула, а Галя показала мне язык. Им то было великолепно видно, чем я занимаюсь, а вот для остальных сценка выглядела банальным перемигиванием. Правда девушка начала тяжело дышать и непроизвольно потянулась ко мне. Я осторожно отпустил дрожащую ладошку и улыбнулся.

— Иди, милая, занимайся своими делами.

Насупившаяся Марьяна попыталась выдать какую-то гневную тираду, но Витя положил руку на её плечо, сопроводив жест экспрессивным шёпотом, в котором различались лишь отдельные слова: «Ангел», «Остынь», «Уйдут». Тем временем, служанки выскользнули из прихожей, причём Лада всё время оборачивалась, прижимая руки к вздымающейся груди, а Мира испуганно взвизгнула и подпрыгнула, когда Галя ущипнула её за попку.

— Пройдёмте, — принял я приглашение хозяев и взял под руки хихикающих Галю и Наташу, — хвастайтесь.

— Ну, после королевских палат то, — протянул Виктор, увлекая невесту за собой, — особо хвастаться нечем.

— Эх, Виктор, — протянула Ната, выговаривая имя с забавным прононсом, — чёртова постройка неуютна, точно скотский хлев и полна уродливых помещений с пошлым декором и дурацкой мебелью. Самый лучший домик, который я могу вспомнить в Лисичанске, это — жильё Ильи.

— Очень уютный, — согласился я и поймал насмешливый Наткин взор, — особенно, когда хозяйка тоскует в одиночестве.

Марьяна забубнила в ухо жениха, но тот отрицательно покачал головой. Я хорошо различил: «Не нравится». Ха! Я много кому не нравлюсь, пока меня не узнают поближе. Потом начинают бояться. Или любить. Бывает — одновременно.

На стенах коридорчика висели аляповатые картины, которые Наташа тотчас обозвала лубочной прелестью, стоящей того, чтобы повесить в тронном зале, вместо имеющейся пафосной ерунды. Ну, не знаю, меня карикатурные поселяне, среди гипертрофированных овощей совсем не впечатлили.

Горница оказалась обычной гостиной, где за плотным покрывалом скрывалась исполинская печь, а центр помещения занимал массивный круглый стол, откуда, уже знакомые, девицы спешно убирали тарелки, миски и уже принесённую снедь. При нашем появлении Мира пихнула Ладу и тихо захихикала. Лица Лады я не видел, но её уши пылали.