За двадцать минут до полуночи - [3]

Я, может, и ответила бы ей дерзко, но на ум ничего не пришло. Да и не в том я была положении, чтобы язвить – я сидела на полу с ушибленной ягодицей и выслушивала её нотации, пока все в лавке с любопытством поглядывали на меня.

Боль не прошла даже через двадцать минут, когда я, сидя у крошечной угловой витрины, выходящей на Клеверный переулок, тщетно пыталась понять папины указания с улицы. Отец вдруг решил, что декорация, которую он собрал ещё в прошлое воскресенье, недостаточно яркая для такого грандиозного события… Иногда он бывал таким суетливым, ну просто ужас. Я часто спрашивала себя, что с ним случилось бы, не унаследуй он этот магазинчик от прадедушки Генриха. Но ответ был один – в этом случае он открыл бы свою книжную лавку. Просто потому что папа был прямо-таки одержим книгами.

Он беспокойно пощипывал себя за подбородок.

– Эмма, добавь-ка ещё немного блёсток. Все должно выглядеть волшебно! Проходящим мимо людям должно сразу бросаться это в глаза. Да, вот так хорошо. Ещё, ещё больше! Ох нет, это уже перебор… Фила и Эсмеральду должно быть видно!

Я с трудом могла его слышать. Он стоял на улице под проливным дождём. Его серый пиджак насквозь промок, а в бороде я могла разглядеть отдельные капельки.

Я вздохнула и скривилась.

Папа, похоже, не заметил, что настроение у меня, мягко говоря, паршивое, и снял свои круглые очки, которые делали его немного похожим на сову.

– Так, Морковка, давай я тогда сам. А ты лучше стулья иди расставь, с этим ты точно справишься.

Вот поэтому мне и не нравилось работать в книжной лавке. Что, скажите на милость, я сейчас сделала не так? С этим ты справишься… Как будто мне только задания для малышей можно доверить. Кроме того, я всей душой ненавидела это дурацкое прозвище, которое дал мне папа ещё в детстве. Морковка. Ну очень остроумно! Никогда от него, наверное, не отделаюсь.

Я фыркнула, опустила руку в ведро с блёстками и быстро-быстро их перемешала. Потом я выпрямилась, но сделала это чересчур резко и сильно ударилась затылком о распахнутую раму витрины. От неожиданности я качнулась назад и попала ногой в ведро… Пытаясь сохранить равновесие, я замахала руками в воздухе, но тщетно – в итоге я всё-таки рухнула на стол с книгами. Острый край одной из них тут же вонзился мне прямо в спину, я взвизгнула от боли, махнула ногой, и ведро с неё тотчас улетело куда-то в торговый зал. Ну супер, что сказать. Столько раз подряд облажаться на публике – это, конечно, надо постараться. А ведь день только-только начался. Хуже уже точно не будет. Правда, блёстки засыпали все книги и пол. А ещё… ведро приземлилось прямо на голову старика, который как раз подошел к кассе и взял лимонную конфетку из декоративной вазочки. К счастью, на голове у него была широкополая шляпа, по форме чем-то похожая на дыню, так что это всё-таки немного смягчило удар. Но всё равно – грохот стоял жуткий, когда ведро упало на пол, чуть покружилось и наконец замерло.

– Од-на-ко… – пробормотал старик и чуть приподнял бровь.

В следующую секунду в магазин влетел папа.

Я невинно посмотрела на него и откинула со лба прядь, выбившуюся из косы. Пошевелиться я не смела, потому что чувствовала, что твёрдая обложка книги под моей спиной все больше гнётся и в любой момент может просто сломаться. Будет лучше, если папа ничего об этом не узнает. По крайней мере, не сейчас. Потому что, судя по тому, как он побледнел, он уже и так находился на грани нервного срыва.

Он поспешил к старику.

– Тысяча извинений! Моя дочь, она пытается помогать мне с делами в лавке, но… Это просто катастрофа ходячая. Вы сильно ушиблись?

– О, всё в порядке. – Старик смахнул блёстки с плеча. – У неё, пожалуй, неплохо получается помогать. Ей надо делать это чаще. Я, знаете ли, большой поклонник буффонад[2] в стиле Чарли Чаплина.

Буффонады? Чарли Чаплин? О чём он вообще говорит, этот странный тип, который в своём чёрном пальто выглядит так, будто только что выпрыгнул из девятнадцатого века? Почему, кстати, он вообще в пальто? Лето же… В одном я была абсолютно уверена – раньше я этого старика в нашем магазине не видела. Его белые, как снег, волосы завивались у ушей в тонкие локоны, а над верхней губой красовались пышные усы. Однако самой необычной деталью в его образе был монокль, который он достал из нагрудного кармана пальто и вставил в левый глаз.

Да кто вообще носит монокль в двадцать первом веке?!

Но незнакомец вёл себя так, будто ничего необычного не произошло. Он подошёл ко мне ближе и пристально посмотрел в глаза.

– Впереди у нас важное событие. Не так ли?

Я наконец-то начала приходить в себя. Поднимаясь со стола, я поспешно спрятала книгу с испорченной обложкой за спину и хотела что-то ответить, но не смогла. У меня будто язык отнялся.

Впрочем, старик, кажется, и не ждал никакого ответа.

– Поистине, поистине это прекрасный вечер, – тихо пробормотал он, направляясь к двери. На пороге он остановился, приподнял шляпу и слегка поклонился мне. Затем быстро покинул магазин и зашагал по улице. Только тень мелькнула.

Я повернулась к кассе. Папа как будто и не заметил ничего необычного. Что ж, это можно понять – сколько таких странноватых клиентов встречается ему каждый день… Одна Ёлка-Перепёлка чего стоит.