За дурною головой - [27]

Вот только почему это Викор вернулся один? Он что, Ланика потерял или в кустах заныкал, чтоб не мешался? Да и лошадей было шесть. Хм, а кстати, на чьем коньке я поеду вторым номером?..

На мой немой вопрос Викор ответил с каким–то предвкушением:

– А он тебе пошел коня искать! – моя челюсть пребольно ушибла мне колени…

Хорошо, что я уже сидела, иначе состоялась бы проба копчиком на мягкость местной земли… Он?! Мне?!! У–у–у–у… В окрестных лесах разом передохло все, что было крупнее зайца! Да за такое нарушение экологии меня Гринпис на ближайшей елке подвесит в качестве новогодней игрушки!

Как оказалось, удивлена была не только я. Все остальные тоже побросали дела и пристально посмотрели на Викора. Мол, мы же не маленькие, так что нечего нам тут рассказывать сказки!

– Да я и сам удивился! – оправдывался Викор, словно конфеты раздавая всем поводья лошадей.

А вот тот крупный, светло серый коняга, оставшийся без хозяина и тут же приступивший к подстриганию местного газона, видимо был Ланика. А ничего, симпатичная животинка!..

– И долго нам его ожидать? – нетерпеливо пристукивая ножкой, спросила Рони.

– Нет. – послышалось из кустов, откуда, сдавленно шипя и ругаясь, спиной вперед выбрался Ланик. – Я уже тут.

Его левая рука и то, что он там держал, все еще скрывалось за густыми и высокими кустами.

Поскольку кошки не единственные любопытные создания в мире, я подошла чуть поближе, остановившись в паре метров от него и сверля кусты нетерпеливым взглядом.

– Ну? – подстегнула я его.

Мерзко и предвкушающе ухмыльнувшись, Ланик сделал пару быстрых шагов мне на встречу и вывел из кустов… КОНЯ!!

Так, позвольте кое–что объяснить. Как любой живой человек я имею свой, ну, пусть будет – пунктик. И мой пунктик называется «лошади». При виде этих животных я перестаю связно говорить и мыслить. Они вызывают у меня дикий восторг и всяческое восхищение.

Поэтому, когда за Лаником, медленно и величаво ступая, появился огромный угольно–черный конь (ну, прям как в дамском романе каком–то! Только красавца–героя на нем не хватает, хи–хи!), я на первое время пораженно замерла. А потом, с искренне–радостным громким визгом повисла у Ланика на шее, пару раз дрыгнув в воздухе ногами!

За ТАКОЙ подарок, я готова была простить ему почти все… ну, кроме бешеного скаканья по полянке! За это я с ним все же посчитаюсь!..

Отпустив ошарашено замершего и хлопавшего глазами Ланика, выдрав из его застывшей руки поводья, я кинулась к коню. И принялась всячески выказывать ему свое расположение. Погладила мягкий и как будто бархатный храп, почесала за ухом, огладила шею, перебрала гриву, шепча в доверчиво опущенное ухо всякую дребедень, на тему какой он хороший и вообще такой лапочка, что я просто таю.

Конь удивленно покосился на меня, шумно обнюхал с ног до головы, потерся лбом о штанину, попытался прикусить край плаща, за что получил ласковый шлепок по шее и просьбу: «Не ешь, это несъедобно!». В тот момент я остро пожалела, что в моих карманах наблюдается неутешительная пустота на предмет чего–то вкусненького. Поэтому я быстро нашла крайнюю – то есть Рони – и, взяв коня под уздцы, развернулась в ее направлении.

М–дя… Вся компания моего личного бреда перебывала в глубоком ауте, широко открыв рот и округлив глаза ну почти до состояния идеального круга!

Не поняла? Это они чего, ожидали, что я от коня шарахнусь с воплем «Сгинь, нечисть?» или еще чего?! Я попробовала еще раз прочувствовать, а что сейчас ощущает «моя дражайшая половинка». Один раз ведь у меня получилось…

А она ощущала! И как! Короче, все его буйные и сумбурные «чуйства» описывались одним емким словом – облом! Парень был разочарован, как я не знаю кто, и еще почему–то ему было неуютно, что ли? Или неловко? В общем, тут со своими эмоциями не знаешь, что делать, а еще и его на мою голову, то есть, душу, повесили!

Чтоб тому умнику, который это совершил, икалось не переставая всю оставшуюся жизнь!

Ладно, хватит лирики. Я, по–моему, что–то делать собиралась?!

Ведя за собой коня, я направилась в сторону девушки.

– Рони, – состроив самую просительно–умоляющую физию, на которую только была способна, сказала я. – а у тебя яблочка или хлебушка там случаем не завалялось?

Рони молча закрыла рот, пару минут повспоминала, как это – говорить, сглотнула, откашлялась и чуть хриплым голосом спросила:

– Тебе зачем?

– Малыша хочу обрадовать. – неловко пожала плечами я, смущенно уставившись в землю и ковырнув ее носком сапога.

Народ дружно поперхнулся воздухом и закашлялся.

– Кого?! – на четыре мужских голоса подозрительно осведомились у меня.

Ланик хранил гордое и высокомерное молчание, проследовав к своему четвероногому транспорту и начал проверять содержимое своих сумок.

– Малыша. – я удивленно вскинула голову. – А что, у него какое–то другое имя есть? Так мне же никто ничего не сказал…

Конь согласно фыркнул и толкнул меня носом в спину, из–за чего я чуть не упала на четвереньки.

– Ты не возражаешь? – восстановив равновесие и обернувшись к нему, переспросила я.

Конь еще раз фыркнул и тряхнул головой, звонко лязгнув удилами.

Рони молча пожала плечами, залезла в седельную сумку и вытащила из нее ломоть хлеба.