За чистое небо - [53]

- Дерутся! "Лапотников" штук тридцать да "фоккерни" - будь здоров!

Вернулся Серегин. Вернулся Ершов. А Синчука с Кольцовым все еще не было. Саша не находил себе места, метался между КП и стартом, расспрашивал вернувшихся летчиков. Но никто не мог ответить ему на вопрос, где же Синчук, что с Кольцовым? Труханова в самом начале боя подбила зенитка, за ним погнались два "вульфа", и он едва ушел от них змейкой. Серегин и Ершов видели, как Синчук сбил "фокке-вульфа", а вслед за тем одного за другим двух "юнкерсов". Но тут подоспела еще одна шестерка "фокке-вульфов". Им удалось отрезать и загнать в облака Ершова и Серегина. Выйдя из облаков, они уже не увидели ни своих самолетов, ни немецких.

"Иду в атаку!" - эта команда была последней, которую услышали по радио Ершов и Серегин.

Прошли сутки, вторые, третьи, а койки Синчука и Кольцова, как были заправлены в предрассветное февральское утро, так и остались несмятыми.

Полк продолжал сражаться. Саша со своим звеном прикрывал поле боя, штурмовал, вел разведку на лужском направлении, дрался с "юнкерсами" и "фокке-вульфами". Но ни в воздухе, ни на земле не покидала его тоска. Глубокий кровоточащий шрам пролег через душу да так и остался там на всю жизнь.

8 февраля в газете 14-й воздушной армии "Бей врага" появилась статья "Врага не считают, а бьют". Ее автором был начальник оперативного отдела 269-й дивизии майор Н. Перышкин. Бой Синчука над Передольской он описал со слов вернувшихся летчиков и по донесениям постов наземного наблюдения. С горечью и гордостью читал и перечитывал эту статью Саша. "Пятерка Ла-5 под командой капитана Синчука прикрывала наземные части в районе боев. Станция наведения радировала: "В воздухе самолеты противника".

Три группы бомбардировщиков типа Ю-87 численностью до 25 машин барражировали над нашими войсками. Капитан Синчук принял решение атаковать фашистских пиратов. Он подал команду:

- Слева от нас самолеты противника. Иду в атаку!

Перестроившись в правый пеленг, истребители пошли за ведущим. Бомбардировщики противника с высоты 150 - 200 метров производили бомбометание. Наши истребители, нарушив боевой порядок врага, начали преследовать фашистских бомбардировщиков,

В этот момент на высоте появились шесть "фокке-вульфов". Два из них сразу атаковали ведущую пару Синчука и Кольцова. На них и обрушился капитан Синчук. В упор он расстрелял и зажег один самолет. Не меняя курса, Синчук сблизился с "юнкерсами" и с дистанции 30 - 50 метров длинной очередью поджег бомбардировщик.

Расстроив боевые порядки бомбардировщиков, наши истребители повернули их вспять.

Синчук снова приблизился на короткую дистанцию и длинной очередью сзади сверху сбил третий самолет. Серегин и Кольцов зажгли и пустили к земле еще один немецкий самолет.

Наши летчики дрались до тех пор, пока в баках оставался бензин.

Несмотря на численное превосходство истребителей противника и внезапное появление группы усиления, наши летчики навязали бой первыми и вели его с нарастающей активностью, направляя главный удар по бомбардировщикам. В этом неравном сражении было сбито пять Ю-87, один ФВ-190 и один Ю-87 подбит. Решающее значение в бою сыграли уменье и железная воля капитана Синчука".

18 апреля 1944 года Василию Синчуку было присвоено посмертно звание Героя Советского Союза. В эти дни 254-й полк сражался на подступах к Пскову. Десятками сбитых немецких самолетов, исковерканных орудий, сожженных автомашин, поврежденных паровозов поминали своего доблестного однополчанина летчики-истребители. Саша Закревский в паре с Викентием Мельниковым вдвоем разогнали две девятки бомбардировщиков Ю-87; четыре "лапотника", пробив носами лед, пошли на дно Псковского озера. Юра Ершов на своем истребителе написал: "За Синчука!" За пять дней он сбил пять фашистских машин. Саша Серегин довел счет до восьми. Эскадрилья Виктора Труханова уничтожила полтора десятка "юнкерсов" и "фокке-вульфов", а всего ко дню награждения Синчука Золотой Звездой полк сбил 110 фашистских боевых самолетов.

В дерзких атаках истребителей ясно прослеживался боевой почерк Василия Синчука.

Но тайна гибели отважного летчика оставалась нераскрытой. Никто не видел, что случилось с Синчуком и Кольцовым в последнюю минуту боя. Иногда летчики попадали к партизанам и возвращались. Но время шло, а Синчук и Кольцов как в воду канули.

И тогда на фронте стали рождаться легенды о Синчуке. Будто бежавший из плена стрелок с "ила" видел Синчука в плену, будто Василий попросил показать, кто его сбил. Привели какого-то невзрачного фрица - не то стрелка с "юнкерса", не то зенитчика. Синчук будто бы свалил его могучим ударом кулака, отказался отвечать на какие бы то ни было вопросы и был расстрелян.

Все помнили, что Вася Синчук был скорее хрупкого, чем богатырского сложения. Силенкой его бог не обидел, однако навряд ли он мог свалить ударом кулака фрица, хотя бы и невзрачного. Но именно такое поведение соответствовало героическому характеру Василия.

Синчук стал знаменем полка, его гордостью, честью.

Обелиск в Уторгоши

Глубоки болота под Уторгошью, и много тайн хранят они в своих угрюмых глубинах. Тьма, зловещая, непроницаемая тьма. Лишь в самые яркие дни лета в бурой толще брезжит неясный коричневый свет, и тогда чей-нибудь внимательный глаз мог бы, вероятно, обнаружить сквозь болотное окно смутные очертания самолета. Он висит в наклонном положении, как бы застыв в своем последнем пике. Под фонарем скорее ощущается, чем видится, голова пилота, склоненная к прицелу, будто он все еще ведет пушечный огонь по врагу.