За чистое небо - [4]

ли задания. Теперь все зависит от них, от боевой выучки воинов.

В ожидании первых докладов командиров действующих частей генерал снова предался размышлениям о событиях минувшей войны.

...18 сентября 1943 года. Фронтовой аэродром. С утра моросит дождь, и самолеты с закрытыми фонарями кабин мокнут без дела под маскировочными ветками с пожелтевшей и пожухлой листвой.

- Гвардии старшего лейтенанта Деменкова - в штаб, - передал команду дежурный.

Не знал еще летчик, что в штабе ему сообщат весть, которая сделает этот день в его жизни особенно ярким, что после весь долгий фронтовой путь будет для Деменкова словно бы порой второй зрелости, проверкой характера на твердость или, как подметил потом комиссар полка, временем испытания славой.

В штабе Деменкову сообщат, что Указом Президиума Верховного Совета СССР ему присвоено звание Героя Советского Союза.

Вечером и на другой день он долго будет думать о той высокой оценке, которую Родина дала его боевым делам, перелистывать в обратном порядке страницы пережитого, хотя от первого "результативного" боя до того, когда лично им был сбит одиннадцатый вражеский самолет, прошло всего лишь немногим более года.

О любом из одиннадцати боев Деменков может, конечно, рассказать подробно.

Но разве расскажешь о том, чем живет твой мозг, каждая клеточка твоего тела, какие движения души руководят твоими действиями и поступками в минуты наивысшего боевого напряжения? Память способна запечатлеть многое, но спустя годы воспроизвести она может далеко не все. В памяти Деменкова особенно отчетливо запечатлелся бой в ленинградском небе в мае сорок второго года. С этого боя Сергей открыл личный счет сбитым вражеским самолетам.

...Две шестерки истребителей, в составе которых ведомым у заместителя командира эскадрильи шел Деменков, вылетели навстречу вражеским самолетам, нацелившимся на Ленинград. До полусотни "юнкерсов" летели плотным строем. Их вели фашистские летчики, уверенные в численном превосходстве и своей полной безнаказанности: опыт боевой имели, хватало и нахальства, к тому же было и надежное прикрытие из двенадцати "мессершмиттов".

Наши летчики - Деменков и его товарищи не были новичками в воздухе. За год войны они многому научились, и если требовала обстановка, могли драться с гитлеровцами в любых условиях: в меньшинстве, так в меньшинстве, на вертикалях, так на вертикалях. Но по-прежнему главное преимущество советских летчиков заключалось в том, что они беззаветно любили Родину и не знали страха в боях, защищая ее от врага. Вот почему, когда ведущий группы дал команду вступить в неравный поединок с противником, Деменков, как и все остальные, без колебаний ринулся в атаку.

...В перекрестие прицела вползает сигарообразное серое тело "юнкерса". "Ну, Сережа!" Под пальцами податливо вминается боевая гашетка. Истребитель знакомо отзывается на выпущенную очередь привычной дрожью. Синий туманчик коллиматора вдруг смешивается с рыжим пятном, потом густеет до черноты, которая тут же, словно смытая водой, проваливается вниз. "Юнкерс", вытягивая за собой дымный хвост, по крутой наклонной устремился к земле.

Все? Если бы! Схватка лишь достигла своего апогея. Вираж. Обрывок косой петли. Боевой разворот. Пикирование. И снова и снова перекрещивают небо свинцовые строчки.

Глядеть в оба. Не увлекаться. Манит начать погоню вынырнувшее из-за облачка узкое осиное тело "мессера"? "Не смей! Держи нервы в узде. Ты не на свободной охоте, а в групповом бою идешь ведомым у старшего группы. Ты его щит. Но не только. Каждое мгновение ты должен, прикрывая атаку командира, быть и мечом. Вот как сейчас".

Ведущий режет бортовым огнем выбранную цель. Истребитель задирает нос и проносится мимо. Фашист сваливается на крыло, но ведомому некогда любоваться работой ведущего. Чуть слева от него тужится уйти в спасительное молоко облака еще один гитлеровец. Дудки! Деменков прицельно всаживает длинную очередь встык плоскости и фюзеляжа вражеской машины. Она вспыхивает факелом и... Больше ей уже не летать.

"Юнкерсы" поспешно разворачиваются, трусливо ныряют в облака "мессершмитты". Враг бежит, оставляя догорать на ленинградской земле 14 дымных костров.

- Ты умеешь драться, Серега, - скажет ему потом, по возвращении на аэродром, ведущий. - За один бой двух свалил, да еще при таком соотношении. Это, понимаешь, не всякому дано.

Может быть, эти слова, сказанные скупым на похвалу старшим боевым товарищем, который и сам воевал смело и дерзко, так и остались бы при других обстоятельствах рядовым эпизодом (мало ли за победные схватки с врагом объявлялось летчикам благодарностей и вручалось боевых орденов), но Сергею они запомнились. Запомнились потому, что в словах командира прозвучала уверенность: Деменков - надежный товарищ и опытный воздушный боец.

В Деменкове не ошиблись. Когда Сергею было присвоено звание Героя Советского Союза, летчик стал еще требовательнее относиться к себе. Каждый бой, проведенный товарищами, становился для него объектом всестороннего изучения.

Свойственная Деменкову склонность к самоанализу способствовала тому, что от полета к полету становился он тактически грамотнее и расчетливее, активнее и решительнее. Сергей смело шел на риск, но делал это разумно. Открытому и прямому в общении с товарищами, в бою ему были присущи такие качества, как хитрость и умение загнать противника в расставленную ловушку, "выход" из которой был только один - гореть и падать. Наверное, все это вместе взятое и позволило двадцатитрехлетнему комсомольцу всего лишь за год и три месяца довести личный счет сбитых вражеских самолетов до одиннадцати. Такой итог воздушных боев был не у каждого летчика. А ведь кроме воздушных схваток были вылеты на разведку, удары по наземным объектам и живой силе врага, прикрытие своих бомбардировщиков и штурмовиков. Был даже случай, когда Сергей в составе группы дерзко атаковал железнодорожный эшелон. Тогда было пущено под откос ни много ни мало, а 35 вагонов с гитлеровцами.