За чертой - [45]

— Посмотрим у меня в рюкзаке. Я слежу за чистотой своих вещей, но, вполне возможно, осталась пара волосинок.

И зимний костюм она тоже не надевала с момента первой высадки на Безер'едже, можно поискать клетки там…

— А ты легко согласилась.

— Я смотрю на это, как на колючую проволоку. Если не пытаться через нее перелезть, не порежешься.

— Ты прагматичная женщина.

— А у вас и вправду нет ДНК исенджи?

— Мы не берем пленных, — ответила Местин.

— А если попросить юссисси добыть ДНК?

— Этим мы их скомпрометировали бы.

У Шан не укладывалось в голове, как можно жить в государстве, где вся работа оборонной промышленности может застопориться из-за желания не поставить союзника в неловкое положение. Основная сложность в общении с вес'хар в том, что у них есть только две формы поведения — благостно-доброжелательная и агрессивно-психопатичная. Никаких полутонов.

— Мы бы подошли к этому вопросу иначе.

— Юссисси нейтральны.

— Боже, вам действительно нужна помощь, чтобы справиться с гефес? Если так, то без меня не обойтись. — Шан помолчала. — А что станет с колонистами из Константина, если вы населите планету антигуманоидными патогенными микроорганизмами?

Местин покивала головой.

— Я бы убрала их всех.

Джош. Дебора. Джеймс. Рейчел. Это уже не серая безликая масса. У них нет причин разделять твои нравственные убеждения, успокойся.

— А если перевезти их сюда? Как вы сделали с банком генов?

Местин задумалась. Склоненная голова и длинный нос делали ее похожей на озадаченную афганскую борзую.

— Пожалуй, если они предоставят штамм приемлемых людей, вполне мудро будет оставить их для размножения. Возможно, со временем других гефес во Вселенной не останется.

Последнюю фразу нужно хорошенько обдумать.

Шан не сразу поняла, что Местин имела в виду. В короткое предложение матриарх вместила такую страшную угрозу, по сравнению с которой отошел на второй план весь вес'харский военно-воздушный флот.

— А что если они не согласятся перебраться сюда?

— Они умрут. — Местин сказала это так, будто для Шан совершенно все равно.

Шан же почти ощущала густой цитрусовый запах собственного волнения.

— Может, мне удастся должным образом донести до них мысль о переселении.

Что-то подсказывало Шан, что ей нелегко будет объяснить все Арасу. Этой темы в разговорах они не касались. Он предупреждал ее о политике матриархов и о том, что она окажется в рабстве, но она принимала эти сентенции за сочувствие ее изгнаннической доле.

По необъяснимым причинам ее гораздо больше волновало, как оправдаться перед Арасом, чем то, что она по сути помогает инопланетянам уничтожать людей.

Шан подошла к ближайшему истребителю и оглянулась на Местин, спрашивая позволения забраться внутрь. Стоило ей только положить руку на обшивку, как кабина открылась, и тихий звук на высокой ноте поднялся от просто неприятного до пронзительного воя, который невозможно слушать. В горле засвербило. Кабина осветилась мягким голубоватым светом.

— Как мне это удалось?

— В тебе, наверное, больше вес'харских генов, чем ты сама могла предположить.

Шан не могла отвести взгляда от панели управления — гладкая поверхность, испещренная причудливыми надписями и огоньками. В кабине стоял травянисто-терпкий запах, какой бывает, когда жжешь мандариновые шкурки. Шан замерла.

Она точно знала, где находится, но в то же время видела свои — нет, Араса — руки, лихорадочно скачущие над панелью управления, а впереди — полыхающее пламя, и оно все ближе, ближе. Ее накрыло волной физического ужаса. А потом было столкновение, чернота, боль, жар, и зубы будто вогнали обратно в десны…

Шан выпрямилась и сползла с истребителя, не в силах преодолеть последний метр — просто спрыгнула и приземлилась с глухим стуком. Вокруг — снова тишина и покой. Она прикрыла глаза, и на мгновение все вернулось: кошмар об утоплении и все, что с ним связано. По-настоящему.

— Он едва не разбился, — выговорила она наконец. — Арас совершил аварийную посадку в такой штуке. Я видела это.

Местин осторожно взяла ее за рукав и отвела от истребителя. Этот жест удивил Шан. Странно сочувственный для матриарха.

— Я слышала, что со с'наататом передается память. С этим сложно жить, да?

— Уже нет, — отозвалась Шан. Она вполне могла с этим справляться. Она гордилась своей профессиональной выдержкой. Ее не вырвало на первом вскрытии, она ни разу в жизни не блевала от запаха разлагающегося тела и спокойно смотрела на вещи, от которых сильные мужики предпочитали отворачиваться. И дело не в том, что ей было все равно. Просто научилась.

Интересно, а почему тогда так запали ей в душу горилла и голубая дверь? Может, она искала в тех воспоминаниях бессильный гнев, который накатывал на нее снова и снова и заставлял чувствовать себя живой?

Шан глубоко вдохнула через нос и подавила болезненное воспоминание об авиакатастрофе на вражеской территории.

— Ты знаешь, что с ним произошло? Что с ним делали исенджи?

— Без подробностей, но в целом представляю. Там было много жестокостей. Даже сами исенджи это признают.

Местин, мягко подталкивая Шан в спину, уводила ее от злополучного истребителя. Шан хотелось бы стряхнуть ее руку, но она побоялась, что жест будет воспринят как враждебный. Если Местин и ощущала по запаху, что прикосновение ей неприятно, то не подавала виду.