За Черной рекой - [9]

Бальфус с трудом сопротивлялся иллюзии, что шаман презрительно глядит на них с высоты дерева, хотя и понимал, что Зогар невысок. Колдун начал говорить резким гортанным голосом, напоминавшим шипение кобры. Он вытянул голову на длинной шее к раненому рядом с Бальфусом, глаза шамана засветились кровавым оттенком — и следопыт плюнул ему в лицо.

С сатанинским воем шаман отпрыгнул назад, а от рычания воинов дрогнули звезды. Толпа рванулась к человеку у столба, но Зогар остановил их и послал нескольких воинов к воротам. Они открыли их и помчались обратно. Человеческий круг в отчаянной спешке разделился пополам. Бальфус обратил внимание, что женщины и голые дети укрылись в хижинах и выглядывают из дверей. Широкая аллея вела к открытым воротам, за которыми стоял черный лес, наступающий на освещенное пространство. Воцарилась полная тишина, когда Зогар Саг повернулся к лесу и, приподнявшись на цыпочках, послал в ночь страшный нечеловеческий призыв.

Где-то далеко, в глухих дебрях, ответило низкое рычание. Бальфус задрожал, когда понял, что звук этот исходит не из людской груди. Он вспомнил слова Валаннуса — будто бахвалился шаман, что способен вызывать зверей по своей воле. Под кровавой маской следопыт у столба выглядел трупно-бледным и спазматически облизывал губы. Деревня затаила дыхание. Зогар Саг не двигался, и лишь перья его колыхались. И внезапно ворота перестали зиять пустотой.

Вздох ужаса пронесся по деревне, люди стали в панике отступать, проталкиваясь между хижинами. Бальфус почувствовал приближение обморока. Зверь, стоящий в воротах, выглядел воплощением кошмарной легенды. Благодаря особенно блеклой масти, он казался призрачным и нереальным в полумраке створок, но ничего нереального не наблюдалось в низко опущенной огромной голове и гигантских кривых клыках. Дух прошлого крался на бесшумных кошачьих лапах. Пережиток древнейших мрачных времен, чудовищный людоед из забытых преданий — саблезубый тигр.

Зверь, медленно приближавшийся к привязанным людям, был длиннее и массивнее обычного полосатого тигра и силой мог сравниться с медведем. Плечи и толстые передние лапы спорили со львиными; страшные клыки торчали из низколобого черепа.

Мало было там мозга, да и инстинктов немного пылало в нем — кроме инстинкта уничтожения. Хищный каприз природы, забава эволюции, щедро раздающей когти и зубы. Вот какого урода призвал Зогар Саг из пущи.

Бальфус уже не сомневался в действенности его магии — лишь черное искусство способно обеспечить власть над таким зверем. Тихим шепотом родилось в сознании юноши имя божества тьмы и извечного страха, божества людей и зверей, дети которого, как тайно шептались в углах цивилизации, таятся в самых темных убежищах мира.

Тигр, не оглянувшись, миновал штабель тел и пирамиду голов. В своей жизни, посвященной убийству, он охотился только на живые существа. Диким голодом пылали желтые неподвижные зрачки, и не одним голодом пустого желудка, но и голодом по чужой смерти. Из разверстой пасти капала слюна.

Шаман отступил, и рука его указала на следопыта. Большой кот припал к земле. Зогар пронзительно закричал, и чудовище прыгнуло.

Бальфус не способен был представить этого прыжка — прыжка ожившей гибели, воплощенной в гигантский узел железных мышц и рвущих когтей. Тело зверя ударило в грудь следопыта.

Столб сломался у основания и рухнул на землю. Кривые когти разорвали тело в клочья, а мощные клыки пробили череп, как нож пробивает бумагу. Ременные узы лопнули, и саблезубый исчез за воротами, унося отвратительные кровавые лохмотья, отдаленно напоминающие человека. Ворота опустели, и страшное рычание потрясло пущу, замирая в отдалении. Пикты по-прежнему неподвижно стояли между хижинами, а шаман глядел в сторону ворот, открытых для входа ночи.

Приступ рвоты потряс Бальфуса. Кто войдет теперь, чтобы превратить его тело в падаль?! И напрасно старался он разорвать ремни.

Черная и первобытная ночь давила на робкий круг света, и огни блестели факелами ада. Юноша почувствовал на себе взгляды пиктов — сотни голодных, жестоких глаз. Они не выглядели людьми — демоны черных джунглей, как и чудовища, покорные сатане в перьях.

Зогар послал в ворота следующий призыв, ничем не напоминающий первый. Шипение стыло в нем, и холод охватил Бальфуса.

Ответ не прозвучал, и в наступившей тишине Бальфус слышал биение собственного сердца. Потом за воротами возник шорох, шелест листьев, и в проеме показался удивительный силуэт.

Древние легенды… Снова в их ореоле узнал Бальфус создание, которое ползло, неся на высоте роста мужчины свою треугольную голову, величиной с голову лошади, и матово поблескивало извивающееся тело. Из пасти высовывался раздвоенный язык, и отсветы огня играли на острых клыках.

Бальфус перестал что-либо чувствовать; чудовищность судьбы парализовала его.

Древние звали огромную рептилию Призрачным Змеем, и был он ужасом ночей, проскальзывая в спящие хижины и пожирая целые семьи. Он душил жертвы, подобно питону, но зубы его содержали яд, несущий безумие и смерть. Змей этот тоже считался исчезнувшим — но Валаннус оказался прав. Ни один человек городов не догадывается, какие существа способны обитать в Великой Пуще за Черной рекой.