За час до рассвета - [10]

— Захватите с собой гитару, споете, сыграете. Всё веселее будет… А то за войну сердце окаменело, — сказала Серафима.

И вот мы в гостях. За столом восемь женщин. Они уже знают от хозяйки, что мы артисты, скоро будем выступать в городе.

Горит большая керосиновая лампа. На столе ни хрусталя, ни серебра, но заботливые женские руки сотворили чудо. Простая картошка, посыпанная мелко нарезанным зеленым луком, так и манит. Тонкие ломтики розоватого сала столь аппетитны, что мы глотаем слюнки. А моченые яблоки! Господи!

Но испытание началось в самом начале застолья.

— Прошу вас, Михаил Петрович, — обратилась ко мне хозяйка, — скажите что-нибудь душевное, доброе. Вы же артист, можете.

Я встал и, как умел, сказал несколько сердечных фраз. Пожелал двенадцатилетней имениннице светлой жизни, радости, здоровья. Не забыл, понятно, упомянуть и ее замечательную родительницу.

Выпили, закусили. Пошел общий разговор.

Мы принесли с собой мясные консервы, хлеб, немного спирту, так что стол не оскудевал. И тут Серафима попросила нас спеть и сыграть.

— А! Где наша не пропадала!

Николай Быков расторопно схватил гитару, прошелся по ладам сверху вниз и запел «Чубчик кучерявый». Может быть, спирт помог, может, настроение подходящее было, но получилось у него неплохо. Я взял на себя роль конферансье и тоже вроде справлялся со своей нелегкой задачей.

Следующим я представил исполнителя русских народных песен Петра Северикова. И он, краснея и бледнея, запел… «Шумел камыш…».

«Публика» насторожилась — репертуар показался слишком уж странным. Но вскоре все подхватили песню, и она так загремела, что нас было слышно на другом конце улицы…

Мы потом часто вспоминали этот ужин и свой концерт и, весело подтрунивая, величали друг друга «народными» и «заслуженными».

На следующее после именин утро на квартиру, где мы стояли, прибыл полковник Белов с приказом нашей группе перейти линию фронта в районе города Словечно, продвинуться к Пинску и организовать разведку второго эшелона обороны гитлеровцев (первой линией обороны они считали укрепления по Днепру). Этот оборонительный рубеж проходил по линии — Барановичи, Пинск, Давид-Городок, Олевск, Ровно, Львов. Немцы спешно строили там укрепленные точки, подтягивали войска, надеясь остановить наступление Советской Армии. Разведгруппе было приказано сообщать по радио в Центр данные о гарнизонах противника, о строящихся укрепленных точках, о передвижении войск с указанием номеров частей и подразделений, о боевой технике и вооружении.

В боевом приказе командования особенно рекомендовалось использовать для работы в разведке партизан из местных бригад и отрядов, а также подобрать в городах и поселках связных и разведчиков из надежных людей.

Выехали ночью. Хозяйке сказали, что едем с концертом во фронтовые части. Трогательным было наше прощание с доброй старушкой.

Автоматы, радиостанцию, маскхалаты, продукты быстро погрузили в машину, тронулись. Ехали всю ночь. По дороге на запад шли наши войска: двигались танки, орудия, автомашины. Везде был слышен приглушенный говор. Мы попали в колонну 17-го кавалерийского корпуса. С запада доносилась артиллерийская канонада, «играли» «катюши». На два часа остановились в прифронтовой деревушке. Сопровождавший нас до линии фронта полковник Белов сказал, что мы должны дождаться ночи и только тогда перейти линию фронта.

В штабе полка, на участке которого мы должны были это сделать, мне разъяснили обстановку, показали место, где незаметнее всего можно было пробраться в тыл врага. Нас провожали полковые разведчики. Мы надели маскхалаты, приготовили автоматы, радиостанцию. Погрузили на себя боеприпасы, неприкосновенный запас продовольствия и двинулись в путь…

У нейтральной полосы попрощались. Полковые разведчики пожелали нам удачи и скрылись в невысоких соснах. Мы залегли, и я подал команду ползти вперед. Вижу, слева вьется дымок. Послышалась немецкая речь, какое-то шарканье. Десять, двадцать метров… И вдруг — немецкие часовые! Прошел один, второй. Мы пролежали на снегу почти полтора часа. Точно установив время смены патрулей, мы за какие-то минуты между сменами, буквально в двадцати метрах от их землянки, проникли в тыл врага…

Немного отдохнули, затем двинулись дальше. Километров через восемь на рассвете наткнулись на какой-то лагерь. Немцы? Непохоже. Наши?! Но почему они здесь? Оказалось, что полк одной нашей дивизии прорвался вперед и вышел в тыл гитлеровцам. Немцы перерезали ему дорогу, и полк оказался в окружении. Я нашел старшего офицера, подполковника, представился как командир партизанской группы разведчиков.

— Мы потеряли радиосвязь со своей дивизией, — сказал подполковник.

Я подробно рассказал ему о расположении на участке, где мы перешли линию фронта, огневых точек противника и дал маршрут, которым полк может выйти из окружения. Подполковник нанес данные на карту, от души поблагодарил за услугу, и мы распрощались.

Мы знали, что где-то недалеко находится лагерь Ельской партизанской бригады. Но где точно? По лесной тропинке мы вышли к болоту.

Вдруг раздался окрик:

— Стой, кто идет?

Мы сразу залегли.