За борт! - [41]

— Исследование вмешательства в работу мозга.

Суворов поднял брови.

— Вмешательства в работу мозга?

— Я предпочитаю термин „контроль мозга“.

Суворов посмотрел на мониторы и кивнул.

— Поэтому шлемы?

— На голове подопытных?

— Именно.

— Микроэлектронный интегрированный модуль, который содержит сто десять датчиков; они фиксируют все функции организма — от пульса до выделения гормонов. Модуль также воспринимает все данные, проходящие через мозг субъекта, и передает их в компьютер, установленный в этой комнате. Мысленный разговор, так сказать, переводится затем в понятную речь.

— Не вижу никаких электронных терминалов.

— Это прошлый век, — ответил Луговой. — Все, что мы хотим записать, можно телеметрически передать через атмосферу. Нам больше не нужны провода и терминалы.

— Вы можете понять, о чем он думает? — недоверчиво спросил Суворов.

Луговой кивнул.

— Мозг говорит на собственном языке, и этот язык раскрывает мысли хозяина мозга. Мозг говорит непрерывно, днем и ночью, давая нам яркую картину своей работы, показывая, как человек мыслит и почему. Эта речь — продукт подсознания, и она так стремительна, что лишь компьютер, способный оперировать в наносекунды, может ее расшифровать.

— Я понятия не имел, что наука о мозге достигла таких высот.

— Когда мы определим ритмы его мозга и запишем их, — продолжал Луговой, — мы получим возможность предсказывать его намерения и физические движения. Мы сможем определять, что он собирается сказать, или предугадывать его ошибки. И что самое главное, мы можем вовремя вмешаться и остановить его. Компьютер в мгновение ока сможет стереть ошибочное намерение и изменить мысль.

На Суворова это произвело огромное впечатление.

— Религиозный капиталист обвинил бы вас в том, что вы вторгаетесь в человеческую душу.

— Как и вы, товарищ Суворов, я верный член коммунистической партии. И не верю в спасение души. Но в данном случае мы не можем допустить заметных перемен. Ни в фундаментальных мыслительных процессах, ни в манерах и строе речи.

— Форма контролируемого промывания мозгов.

— Это не примитивное промывание мозгов, — возмущенно ответил Луговой. — Мы работаем куда тоньше, чем представляется китайцам. Они считают, что нужно уничтожить эго человека, чтобы переучить его. Но их эксперименты с наркотиками и гипнозом провалились. Гипноз вещь слишком неопределенная и кратковременная, чтобы представлять ценность. А наркотики просто опасны: они случайно приводят к неожиданным изменениям личности и поведения. Когда я закончу работу с этим субъектом, он вернется в реальный мир и будет жить так, словно ничего не произошло. Я намерен изменить только его политические взгляды.

— А кто этот субъект?

— Не узнаете? Вы его не узнали?

Суворов внимательно посмотрел на экран. Глаза его округлились, и он подошел на два шага ближе; его лицо напряглось, губы беззвучно шевелились.

— Президент? — произнес он недоверчивым шепотом. — Это действительно президент Соединенных Штатов?

— Во плоти.

— Но… как?

— Дар наших хозяев, — неопределенно объяснил Луговой.

— А побочные эффекты?

— Никаких.

— Он будет помнить что-нибудь из этого?

— Когда через десять дней проснется, будет помнить только, как лег спать.

— Вы действительно способны это сделать? — спросил Суворов с настойчивостью сотрудника спецслужбы.

— Да, — уверенно блестя глазами, ответил Луговой. — И гораздо больше.

Глава 21

Два фазана взлетели в небо, бешеное хлопание их крыльев нарушило утреннюю тишину. Советский президент Георгий Антонов поднес к плечу дробовик „Пёрде“ и один за другим быстро спустил оба курка. В окутанном влажным туманом лесу прозвучали два выстрела. Одна птица остановилась в полете и упала.

Владимир Полевой, глава Комитета государственной безопасности, подождал несколько мгновений; убедившись, что вторым выстрелом Антонов промахнулся, он сбил птицу.

Антонов смерил Полевого жестким взглядом.

— Опять унижаешь начальство, Владимир?

Полевой правильно понял деланный гнев Антонова.

— У вас была трудная мишень, товарищ президент. У меня — совсем легкая.

— Тебе нужно было стать дипломатом, а не работать в тайной полиции, — со смехом сказал Антонов. — Ты дипломат не хуже Громыко. — Он помолчал и осмотрел лес. — Где наш хозяин?

— Президент Л’Эстранж в семидесяти метрах слева от нас.

Ответ Полевого прозвучал на фоне целого залпа, донесшегося откуда-то из подлеска.

— Хорошо, — сказал Антонов. — У нас есть несколько минут на разговор.

Он протянул дробовик Полевому, который заменил пустые гильзы и щелкнул предохранителем.

Полевой подошел ближе и тихо заговорил:

— Я не стал бы высказываться слишком свободно. Французы повсюду рассовали подслушивающие устройства.

— Да, в наши дни тайнам редко удается продержаться несколько дней, — вздохнул Антонов.

Полевой понимающе улыбнулся.

— Да, наши оперативники вчера вечером засекли встречу Л’Эстранжа с его министром финансов.

— Я должен что-нибудь знать?

— Ничего ценного. Разговор в основном касался необходимости убедить тебя принять план финансовой помощи, предложенный американским президентом.

— Если они настолько глупы, чтобы полагать, будто я не воспользуюсь преимуществами наивной щедрости президента, то они еще глупей, если думают, что я прилетел сюда это обсуждать.