Южный ветер - [33]

На ступеньках, ведущих в дом, сидела рядом с пустой колыбелью лохматая старая ведьма — худющая, устрашающе сложенная, с крючковатым носом и смуглой кожей. Встрёпанные седые волосысвисали, совсем как у скай-терьера, на лоб, наполовину закрывая угольно-чёрные глаза. Она поднялась, перегородила дверь смахивающей на клешню рукой и с недоверием оглядела епископа.

«Цербер!^{56} — подумал он. — Не иначе как та самая старуха, что понимает хинди. Хотел бы я знать, понимает ли она и английский?»

Похоже, что понимала; а может быть, доброе лицо епископа расположило к нему старую женщину. Во всяком случае, в дом она его пропустила.

Но дом оказался пуст. Миссис Мидоуз, по-видимому, отправилась на прогулку и ребёнка взяла с собой. Епископ, решив подождать, присел и принялся оглядывать жилище кузины. Мирное прибежище, проникнутое домашним духом. Епископу, прирождённому домоседу, к тому же успевшему, несмотря на молодость, немного устать от скитаний по свету, оно показалось милым. Он позавидовал счастливой семейной жизни кузины. Доведётся ли и ему когда-либо вкусить такой жизни? Хотя она, подобно ему, была на Непенте не более чем перелётной птицей, ей удалось сообщить этим скромно обставленным комнатам отпечаток собственной личности, заполнить их атмосферой Англии. Тяжёлые вазы со свежими розами стояли по комнатам. Что же она представляет собою теперь, после стольких лет? Узнает ли его? Слышала ли уже о его приезде на остров?

Миссис Мидоуз так и не возвратилась. Может быть, встретила каких-то из друзей или соседей, и те оставили её с ребёнком обедать. Старуха то ли не желала, то ли не могла сообщить ему что-либо определённое о местонахождении кузины. Прождав около часа, он набросал коротенькую записку, положил её на письменный стол и ушёл. Взгляд страховидного создания проводил его до самого выхода из сада. Вместе с запахом роз…

ГЛАВА X

День клонился к вечеру, когда мистер Херд, пребывавший в безмятежном, созерцательном настроении, вновь приблизился к розовым бастионам Старого города, намереваясь пешком возвратиться домой.

Он вышел из города через те из четырёх ворот, что глядели на запад. Под ними, по обе стороны от дороги, устроены были скамьи, позволявшие путнику с удобством укрыться от солнца или дождя. И прямо под сводами ворот он повстречал любезного, по-военному подтянутого графа Каловеглиа, который сразу узнал его и приветствовал совершенно по-дружески.

— Не доставите ли вы мне удовольствие, посетив мой дом и позволив предложить вам чашку чаю? Это недалеко — вон тот округлый портал, видите, там где склоняется над улицей смоковница. Не более сотни ярдов. Или, если вам угодно, мы могли бы передохнуть и побеседовать здесь, под сводами. Всегда приятно следить за проходящими мимо селянами, да и вечерний свет таит в себе странное очарование. Ну что же, тогда давайте присядем. Я вижу, вас заинтересовали эти люди. Редкостная возникает иллюзия, не правда ли?

Сказанное относилось к компании обнажённых по пояс мальчиков и мужчин, нёсших, держа их над головами, колоссальные серебристые камни.

— Вы угадали мои мысли, — ответил епископ. — Как они ухитряются таскать подобные тяжести? Они напоминают мне Атласа, держащего мир на своих плечах.

— Это пемза — её добывают здесь издревле. Карьер расположен там, на склоне. Вулканическая порода. На острове имеются и иные свидетельства того, что в его глубинах таится подземное пламя, — горячий ключ, например, к которому здешние обитатели относятся с суеверным почтением. Ключ этот состоит под покровительством Святого Илии и, как здесь верят, находится в таинственном родстве с расположенным на материке вулканом. Кроме того, вам ещё представится рано или поздно случай заметить, что в характерах местных жителей присутствует нечто пылкое, непредсказуемое. Быть может, тут сказывается влияние винограда, растущего на этих выжженных склонах. Если геологи правы, мы с вами сидим в эту минуту на вулканическом кратере…

— Подумать только! Наверное, это опасно. Так стало быть, эта пемза очень легка?

— Как пена. И однако же, кто бы в это поверил? Носильщики проходят всего в нескольких футах от нас, и всё равно нам кажется, будто на плечах у них глыбы известняка или гранита. И невольно задаёшься вопросом: как это возможно? Будь их ноша такой, какой она представляется, их вдавило бы в землю, а они между тем гордо идут своею дорогой. Восхитительные фигуры! Вы верно сказали, это зрелище заставляет вспомнить о мифологических временах. Так и хочется назвать его шествием порождённых богами Титанов^{57}, громоздящих гору на гору перед некоей битвой, от которой содрогнётся земля. Но глаза нас обманывают. Подобно Фоме^{58}, сомневающемуся апостолу, мы всё должны потрогать руками. Впрочем, и прикосновение не вполне нас убеждает. Даже на меня, знающего, на что способны человеческие кости и мышцы, эти люди производят впечатление каждодневного чуда. Они смеются над моими представлениями о возможном. Как трудно бывает порой довериться свидетельству собственных чувств! С какой неохотой разум снисходит к реальности! Промысел этот приходит в упадок, — добавил он, — но я надеюсь, что меня он переживёт.