Южный Урал, № 31 - [70]

Саткинский завод после сильного наводнения 1862 года очень пострадал, затем был реконструирован и уже в основном в таком виде дожил до 1908 года, когда отмечался его 150-летний юбилей.

Таким образом, ныне, 30 (19) ноября 1958 года исполняется двести лет со времени пуска в действие доменного производства Саткинского металлургического завода. Кстати, по данным оценки, произведенной через несколько лет после окончания его строительства, стоимость доменного корпуса с двумя печами выразилась в сумме 4900 рублей, что составило всего лишь 14,7 процента от общей стоимости завода.

САТИРА И ЮМОР

Яков Вохменцев БАСНИ

ДРУЖНАЯ СЕМЕЙКА

Однажды Взятка подошла к Магарычу

И, оглянувшись, говорит устало:

— Я посоветоваться, брат, с тобой хочу —

Мне от порядочных людей житья не стало.

Уж не припомню я такого дня,

Когда б не ополчались на меня.

Скажи, куда это годится?

— А ты, пожалуйста, не хнычь, —

Ответил ей хрипящий Магарыч, —

Мне тоже ведь не легче твоего, сестрица.

Нам следует с тобой к мамаше заглянуть,

Она не глупая — подскажет что-нибудь.

— Не сладко жить вам — вижу я давно, —

Им Волокита прошептала с жаром.

Она всплакнула даже, как заведено,

И слезы вытерла каким-то циркуляром.

Потом на жизнь свою немножко пороптала

И, нежный тон придав контральто своему,

Голубкой вдруг заворковала:

— Отец поможет вам. Пойдемте все к нему.

К солидному дельцу пришла семейка наша —

То был Бюрократизм (не втискаешь в строку!) —

Видавший много на своем веку

Трехподбородковый папаша.

Насупил брови он, чтоб сделать строгий вид,

Послушал чад своих и басом говорит:

— И на меня теперь гоненья на работе.

Мне с каждым днем трудней дышать,

Но все ж могу уверенно сказать:

Пока я жив, и вы не пропадете!

КУРИНАЯ КАРЬЕРА

Баран — директор птичьего двора, —

Учтя, что было множество озер там,

Всем птицам повелел заняться водным спортом.

— Желаю вам, друзья, ни пуха ни пера!

Еще добавил он, и строг, и чуток:

— Мы подведем итоги через год.

Теперь не выманишь с воды гусей и уток,

Покуда не застынет лед.

Лишь курица одна стоит на берегу

И боязливо смотрит в воду.

— Никто, — твердит она, — из кур не плавал сроду,

И я, пожалуй, не смогу.

— А ты пособия прочти, — сказал ей гусь.

— И верно! Я сперва теорией займусь…

И вот, инструкции усвоив назубок,

В придачу одолев десятка два брошюр,

Вполне доступных пониманью кур,

Пеструшка пробует… скрести в воде песок.

Нахлынула волна, ей крылья заливая.

Бедняга выбралась на берег чуть живая

И побрела на солнышко к забору.

Баран ее увидел в эту пору.

— Самоотверженность, — воскликнул он, —

При выполнении поставленной задачи!

Баран пеструшкою был явно восхищен

И заместителем своим ее назначил.

Не расставаяся с портфеликом потертым,

Гусей и уток стала поучать она,

Как заниматься водным спортом.

На важной должности —

                                 и курица сильна.

ВЛИЯТЕЛЬНАЯ СОРОКА

Сорока, злобу в сердце затая,

Решила проучить «зазнайку» соловья.

По кляузе ее лесной певец чуть свет

Был вызван в глухариный кабинет.

Свой вес, конечно, ценят глухари,

А в соловьях они совсем не видят проку.

Глухарь басит:

                       — А ну-ка, говори,

За что же обижаешь ты сороку?

Зачем ты по ночам поешь

И спать сороке не даешь?

Аж свистнул соловей:

                             — Сороке? Вот-те на!

Пою и буду петь — работа у меня такая.

Взглянула б на себя. Ведь без толку она

В лесу по целым дням трещит, не умолкая.

Задумался глухарь, на ветке когти сжав.

«Конечно, соловей по-своему-то прав.

В корзину б жалобу швырнуть, да вот беда:

Орел Орлович здесь бывает иногда.

Что, если скажет он: «У вас тут вечно склоки»?

Одернув свистуна, я рот зажму сороке».

И заявил глухарь:

                      — Послушай, соловей,

Ты зря не признаешь вины своей.

Для формы соловью поставили на вид —

Не строгое, а все же наказанье.

Почувствовала склочница свое влиянье

И нынче пуще прежнего трещит.

Михаил Витальев «ВЫВОД ИЗ ВЫСТУПАЮЩИХ…» Фельетон

Как-то мне поручили наведаться к железнодорожникам. Узнать, как подготовились они к зиме; все ли у них хорошо.

Побывал я в депо, поговорил с людьми, прокатился по холодку на товарном поезде: проверить хотелось, как путь себя под нагрузкой ведет.

И хорошее и плохое в блокнот записал.

Вернулся на станцию, прощаюсь с главным кондуктором. Он говорит:

— У хозяйственников наших нынче собрание. Вы послушали б. Может, что и добавите в книжечку…

Соскочил я с тормозной площадки и — на совещание.

В конторе — дым столбом. Доклад окончился. Ораторы выступают.

На трибуне — товарищ из дистанции пути. Хороший работник. Я его лет десять знаю. И вот что он говорит:

— До чего ж мы дошли, товарищи? На всей дистанции гвоздя ржавого, извините за выражение, нет…

Не успел я подивиться чрезмерной вежливости оратора, как председательствующий реплику подал:

— Безобразие! У вас специальные люди на гвоздях сидят!

Тут бы товарищу из дистанции заступиться за своих людей, рассеять странное заблуждение председателя, а он как ни в чем не бывало соглашается:

— Верно! Нет у нас вкуса к гвоздям!

Пока я раздумывал над проблемами вкуса, на трибуне поднялся следующий оратор. И его я знаю. Бывший машинист. На войне здоровье потерял. Пришлось в контору идти, по хозяйству. Дельный, смелый человек. Только в последние годы странно как-то разговаривать стал. Неестественно немножко. Наверно, от желания выражаться соответственно служебному положению.