Южный Урал, № 31 - [2]

— Вот, законопатил! Все исполнил, как мать велела. Иди!..

Теперь все это отчетливо возникло в памяти. Идрис давно уж закончил школу, отслужил четыре года во флоте, потом выучился на курсах механизации на тракториста и весной прошлого года поехал на целину.

Попрощавшись с дедом и матерью, он подошел к Ильдару и, хлопнув его ладонью по плечу, сказал:

— А ты получай аттестат и без задержки ко мне. Это самое лучшее. Вот так!

Ильдар ничего не ответил брату и подумал:

«Едет куда-то в деревню и радуется. Ну, что там? Скука… Ведь человек должен искать в жизни какую-то цель, ведь у каждого есть что-то главное в жизни, к чему он стремится. Вот я, например, хочу быть инженером-металлургом. А он?… Просто пахать землю?..»

В институт Ильдар не поступил, и в это невеселое для него время приехал вдруг Идрис и начал торопить домашних к отъезду: в совхозе он устроился прочно, построил себе дом и, кажется, собирался жениться.

Ильдар остался в городе, поступил в районный Дом культуры инструктором. По должности ему полагалось ездить по району и помогать сельским клубам налаживать работу.

Но директор Дома культуры, тучный мужчина лет пятидесяти и все же необыкновенно юркий, сказал новому сотруднику:

— Ездить не будешь. Толку, один черт, мало, — ругают и станут ругать. Будешь администратором.

Днями Ильдар сидел в прокуренном кабинете, отвечал на телефонные звонки, вяло, неумело ругался с плотниками, ремонтирующими раздевалку, а вечерами, когда устраивались танцы, следил за порядком в зале, заводил магнитофон, крутил пластинки.

На работу он брал с собой учебник алгебры или геометрии и повторял правила, писал на клочках бумаги на память формулы и ждал весну. Но с наступлением зимы Ильдар ощутил вдруг неизъяснимую усталость. Он все так же поддерживал порядок на танцах, крутил пластинки с надоевшими песенками, писал афиши, но ему было скучно и тоскливо.

Ильдар вдруг с удивлением и страхом обнаружил, что и формулы не лезут в голову. Он понял, что устал от безделья. А когда получил от матери очередное письмо с настойчивой просьбой приехать к ним, подкатила такая тоска по домашнему уюту, по близким, что он, не мешкая, рассчитался с Домом культуры, заплатил старухе, у которой жил на квартире, и на следующий же день уехал попутной машиной.

Теперь он сидел здесь, дома. Дома ли?

Мать и брат вернулись к вечеру. Мать плакала, гладила руки, щеки сына и тут же объявила, что он будет готовиться в институт — тут тихо, покойно, мешать никто не будет. Ей хотелось, очень хотелось видеть сына ученым!..

Идрис сдержанно пожал брату руку. Повесил замасленный полушубок на гвоздь у двери. Потом разделся по пояс и начал шумно умываться. По широкой, бронзово блестевшей спине Идриса перекатывались мускулы. Он тщательно мылил руки, жестко тер полотенцем тело. Какая-то строгость, житейская озабоченность легли складками у губ Идриса, темно-карие немного навыкате глаза смотрели строго.

После ужина старший брат повел Ильдара в комнату-боковушку, отгороженную фанерной перегородкой.

— Вот… кабинет мой, — сказал он и улыбнулся. И, сразу спугнув улыбку, подошел вплотную, спросил:

— Погостить приехал или совсем?

— Наверное, совсем.

— Хорошо!.. Здесь плохо себя гостем чувствовать. Стыдно, что ли. Фу, да ты спишь! Измотала дорога?

— Устал, — признался Ильдар.

— Ну, иди. Спи.

— А ты?..

— Я посижу.

Идрис потянулся до хруста в костях, провел ладонью по лицу, будто умываясь, и сел к столу.

2

Ильдар лежал с открытыми глазами. Сои как-то внезапно исчез. Нет, постель была удобна, чисто и свежо пахли простыня и наволочка, мягко поскрипывали при каждом движении пружины кровати. Нет, постель была ни при чем; и дом, в котором он появился только сегодня, был свой дом, уютный и, казалось, давно знакомый. Нет, и дом был ни при чем: мысли прогнали сон. Почему-то неспокойно было от них. Верно ли сделал он, приехав сюда, быть может, отдалив осуществление своей мечты? Что будет делать в деревне парень с десятилеткой? Правда, Идрис с аттестатом зрелости пошел на курсы трактористов, но ведь он совсем другой человек, Идрис.

В щель между перегородкой и потолком течет свет. Идрис не спит. Весь день работает в мастерской, а по ночам еще романы читает. Отдыхал бы. Уже засыпая, Ильдар слышал, как за перегородкой щелкнул выключатель: Идрис ложился спать.

Во второй половине ночи постучали в окно. В полусне Ильдар слышал, как брат прошлепал босыми ногами к окну, затем торопливо оделся и вышел из дома. Под окном натужно зафыркала машина. Потом медленно угасал шум мотора — Идрис уехал куда-то.

Вернулся он утром. Будто оправдываясь, говорил:

— Видишь, как неспокойно живем. И тебе, верно, спать не дал?

— Чего они ночью-то будоражат? — спросил Ильдар.

— Надо. На станции сборные дома стоят для нашего совхоза. Их нужно срочно перевезти сюда, а тут трактор сломался. Ну, дело ясное, механик должен исправить неполадку. Понимаешь?

— Понимаю. Сейчас спать будешь?

Идрис рассмеялся так весело и громко, что Ильдар смутился и стал глядеть в пол.

— А кто же работать будет? — сказал Идрис. — Сейчас вот попью чаю — ив мастерскую.

Днем Ильдар вышел за ворота. Подтаивало, и он надел ботинки и калоши, потом подумал и переоделся в новые коричневые брюки. Постоял, глотая вкусно пахнущий весной воздух. Было начало марта. Яснело небо над головой. Непривычно тихо было кругом. Изредка несмелый ветерок стряхивал с кленов снег.