Южный Урал, № 11 - [27]

Десять часов вечера. Зинаида Максимовна и малыши укладываются спать. Приготовил уроки и Альберт.

Завдят встает и занимает место брата за столом, кладет перед собой стопку учебников и тетрадей. Из большого конверта он вынимает присланные институтом материалы. Итак, за зиму надо выполнить и выслать в консультационный пункт пятнадцать контрольных работ. Что же, попробуем, много это или мало… С чего начать? Ну что же, начнем хотя бы с высшей математики.

В комнате воцаряется тишина. Нарушают ее только ровное дыхание спящей семьи и ставшее необычайно громким тикание часов.

В форточку пахнул горный ветерок, напоенный запахами сохнущих трав и смолы. Вместе с ним донесся глухой шорох множества шагов и говор. Часы показывают половину двенадцатого — значит, в кино закончился последний сеанс, зрители расходятся по домам.

Теперь уж тишина совсем глуха и непроницаема. Когда Завдят меняет учебник высшей математики на учебник химии, шорох книг кажется ему настолько сильным, что он даже тревожно оглядывается на спящих — не проснулся ли кто?

Через каждый час Завдят меняет учебники и занимается другими предметами: начертательной геометрией, черчением, иностранным языком.

Во втором часу ночи Завдят выходит на улицу подышать свежим воздухом.

Поселок автозаводцев расположен на склоне Ильменской горы, и с крыльца дома, в котором живет Ганеев, отлично видно всю Миасскую долину. Она темна, и только местами то тут, то там созвездиями светятся огни в поселках непрерывно растущего уральского городка. Широким полукольцом мерцают огни привокзалья, Мелентьевского рудника, известковых карьеров.

А справа в каком-то вечном и неуловимом рокоте, гуле светится и дышит автомобильный завод. Завод! Необычайно красив он ночью! Кажется, что в огромном темном морском заливе, со всех сторон окруженном высокими берегами, собрались неведомые корабли. Освещены окна надпалубных построек. Над короткими трубами литейных цехов вьются пересыпанные искрами дымки — такие же дымки, должно быть, вьются и над широкими трубами океанских гигантов.

Кругом, словно громадные каменные волны, застыли черные горные хребты. Они глухи и безмолвны.

И как ни хороши ночные горы, но завод — живое творение рук человеческих — ближе душе Завдята. Скользнешь взглядом по безмолвным склонам, прислушаешься к глухой тишине, представишь, как там сейчас все безлюдно и пустынно, — и почему-то становится скучно. А на завод можно смотреть долго, любоваться им безотрывно. Смотреть, думать, следить за проявлениями человеческой жизни. Жизнь сейчас на заводе не так кипуча, как днем, — ночные смены всегда спокойнее дневных, — зато все звуки, все движения завода отчетливее и слышнее. Во мраке завод кажется особенно громадным, величественным. Его многочисленные огни мерцают и далеко, и близко. Порой так далеко, что даже трудно разобрать — заводские ли это огни или звезды так низко нависли над горизонтом.

Вся сила привязанности к заводу поднимается в Ганееве.

Далеко за заводом заскользил бледный луч прожектора. На мгновение он вырвал из мглы верхушки копров над Мелентьевским рудником и, точно испугавшись, отшатнулся в сторону, минуту потрепетал в воздухе и исчез, растворился бесследно. Ветерок донес низкий трубный звук: по путям Южно-Уральской магистрали бежала электричка за горы, в Златоуст.

Завдят вздохнул, отворил дверь в дом и вернулся в комнату. Надо было поспать, чтобы встать утром к смене со свежими силами и ясной головой.

Владимир Мальков ПЕСНЯ

Смолкает парк. Уснули клены.

Луной помечен влажный лист.

А в глубине темнозеленой

Еще играет баянист.

Поет баян. Златые горы

Кому-то ласково сулит.

А ночь светла, а тихий город

Как будто дремлет, но не спит.

Вдруг стороною песню кто-то

Повел, как тоненькую нить.

Девичий голос звал кого-то,

Грустил и спрашивал, как быть.

Просил с тревогой и печалью,

Немедля требовал ответ.

— Ах, где ты там, за дальней далью,

И может — жив, а может — нет?

И тот, кто шел в ту ночь со смены,

Услышав песню, замолкал.

Казалось все обыкновенным.

Но каждый думал и вздыхал.

А песня билась и взлетала,

И тихо падала, скользя.

И слов в той песне было мало,

А повторить ее нельзя.

Борис Рябинин ПО СЛЕДАМ ЛЕГЕНДЫ

Летом 1939 года автору этих строк довелось сопровождать П. П. Бажова в поездке на родину писателя — в Полевской район. Павел Петрович ехал в знакомые места после долголетнего перерыва. С волнением и живым интересом всматривался он в каждую деталь, сравнивая виденное с тем, что было раньше, попутно приводя в разговоре интереснейшие, характерные подробности из прошлого горнозаводского быта и вообще из истории Урала, философски осмысляя многие мелочи, которые прошли бы незамеченными мимо другого глаза. Еще не были написаны сказы «Ермаковы лебеди», «Веселухин ложок», «Не та цапля», и многое другое. Всем им было суждено появиться после этой поездки. Незадолго перед тем общественность Урала широко отметила 60-летний юбилей старейшего уральского писателя. Павел Петрович был полон давно лелеянных творческих замыслов и планов, стремления реализовать их, ехал с намерением воскресить в памяти потускневшие от времени наблюдения ранних лет, набраться новых впечатлений, — ехал, как говорят литераторы, «собирать материал».