Южный Урал, № 1 - [74]

— Не горячись, сбавь теми! Скиснешь…

Я не сбавил темпа и ушёл от него.

Не скис я через километр, через три, пять. Я то и дело торжествующе орал: «Дорожку!» И, вспугнутые нетерпеливым криком, лыжники сторонились, освобождая путь.

Заканчивая десятикилометровый круг, я вихрем пронёсся по коридору мимо выстроившихся вдоль лыжни болельщиков.

Игорь бежал ко мне, проваливаясь по пояс в снег, и, размахивая приготовленным для меня очищенным мандарином, радостно кричал:

— Молодец, Лёня! Идёшь восьмым. Хватая ртом, на полном ходу протянутый мне мандарин, я чуть не откусил Игорю палец и, уже находясь далеко, прокричал:

— Спасибо, Игорёк!

Это «спасибо» прежде всего относилась к волшебной заграничной мази, а затем уж к мандарину, показавшемуся вкусным, как никогда в жизни.

Второй круг я шёл, не сбавляя темпа, и «съедал» одного лыжника за другим.

Можете себе представить выражение лица Семёна Широкова, стартовавшего на полторы минуты раньше меня, когда я у самого финиша обошёл его под истошные крики зрителей.

Через 1 час 28 минут после старта я стал чемпионом общества.

Когда, я, наконец, выслушал все поздравления и терпеливо перенёс все дружеские похлопывания по разгорячённой спине, мы медленно зашагали с Игорем к платформе «электрички». Мне не терпелось поблагодарить его.

— В сущности, Игорёк, выиграл не я один, а мы вдвоём.

— Чепуха, — возразил Игорь. — Выиграл ты, и никто больше. После первой победы я тоже боялся себе поверить.

— Но если бы не твоя волшебная заграничная мазь…

Игорь расхохотался:

— Чудак! Ты, как все, шёл на восемнадцатом номере. Это тебе только казалось, что мазь особенная.

— Брось шутить, — сказал я недоверчиво. — Ведь на этой мази ты выиграл гонку в Норвегии.

— Ну, да! Я в тот день, как ты сегодня, шёл на нашем скромном восемнадцатом номере. Кстати, когда заслуженный мастер спорта Дмитриев дал мне эту мазь и сказал, что выиграл на ней первенство Союза, он тоже говорил чистейшую правду.

НЕСКОЛЬКО КРУЖОЧКОВ

К белой линии, проведённой поперёк бархатно-чёрного кольца стадиона, их вышло трое: Жарков, Сорокин и ещё долговязый парень в красной «спартаковской» майке.

Жарков знал, что сейчас с поднимавшихся со всех сторон трибун, на них обращены тысячи пытливых, настороженных глав, видел, как нервно вздрагивают длинные руки и ноги ждущего команды спартаковца, как вытянулось всегда улыбающееся лицо его друга, и ему стало смешно.

О, он прекрасно знал эту проклятую предстартовую лихорадку! Ещё сегодня утром, когда он стоял на старте барьерного бега, принесшего ему звание чемпиона, у него так лязгала нижняя челюсть, что ему хотелось прижать её руками.

Сейчас же было совсем другое дело. Сейчас он был абсолютно спокоен: ходьба не его вид спорта. Правда, как и всякий, серьёзно тренирующийся легкоатлет, он немало времени уделял спортивной ходьбе, особенно в подготовительный период тренировки. Но специально он не выступал в соревнованиях по этому виду, да и никогда не собирался этого делать..

На старте он очутился совершенно случайно.

От Сорокина ждали рекорда. И он сам, находясь в отличной спортивной форме, считал уже себя рекордсменом.

Когда же он по вызову судьи явился к выходу южной трибуны, где был назначен сбор участников, его радужное настроение резко изменилось: из четырёх записавшихся кроме него, на участке в состязаниях скороходов, он увидел только одного, да и тот скоро исчез. Повидимому, его противники, поняв бесполезность борьбы, отказались от соревнования.

Согласно же правил, соревнования могли состояться только при наличии не менее, чем двух участников.

К счастью, поблизости оказался Жарков. Он внял мольбам друга и согласился «проковылять за компанию несколько кружочков».

Уже по пути к старту их догнал спартаковец. Жарков мог быть свободным. Он хотел уйти, но мысль, что судья и притихшие на трибунах зрители, могут подумать, что он струсил, заставила его остаться.

…Хлопнул выстрел.

Резким броском Сорокин вышел вперёд и занял место у бровки.

«Молодец!» — подумал Жарков, оказавшись вторым.

— Ого! — мысленно воскликнул он, видя как расстояние между ним и приятелем стало быстро расти, а справа стала выдвигаться красная майка.

Поддавшись спортивному азарту, Жарков энергичней заработал руками и ногами.

Долговязый тоже увеличил темп, и снова стал опережать Жаркова. Тот пошёл ещё быстрей.

Теперь они шли рядом, скосив друг на друга глаза и чуть не задевая друг друга, взлетавшими до высоты плеч локтями.

Так они подошли ко второму повороту. Долговязый первым сделал бросок, чтобы вырваться вперёд, занять место у бровки. Он отлично знал, что, идя на вираже справа от конкурента, он неизбежно должен был проделать больший путь, нежели тот. Отставать же он не хотел.

Жарков тоже не был простаком. Он во-время разгадал маневр противника и развил такую скорость, что спартаковец, несмотря на все усилия, не мог обойти его, и только тогда понял тщетность своей попытки, когда Жарков «прокатил» его полвиража.

Через два круга долговязый снова возобновил атаку и снова Жарков заставил ого пройти несколько лишних метров, не уступив бровки.

Когда он проделал это в третий раз, по трибунам прошёл одобрительный ропот.