Южный коридор - [33]

При всей необычности судьбы, выпавшей на ее долю, Сьюзен Джеймс Росситер была нормальной двадцатидвухлетней женщиной. Правда, она тяготилась своей тайной и поэтому избегала близких отношений с молодыми людьми; тем не менее она не испытывала недостатка в мужском внимании. Как любая молодая женщина в глубине души Сьюзен мечтала однажды встретить свою любовь и создать семью.

Тридцатипятилетний Чарльз Скьяпарелли был для нее чужим и никак не соответствовал ее идеалу. Но Сьюзен любила свою семью и умела покоряться обстоятельствам. На сей же раз эти новые обстоятельства напоминали пробуждение от приятного сна и возвращение к ужасной действительности. Сьюзен вдруг словно перенеслась в прошлое, на одиннадцать лет назад, только теперь она была взрослой женщиной и уже не смела кричать и отбиваться.

Что было дальше, Болан мог представить без особого труда. Дженнифер ни о чем не подозревала, в то время как ее сестру все крепче опутывала отравленная паутина. Сьюзен послушно играла роль любящей супруги — «ради Дженни».

Когда умерла их мать и вся ответственность разом обрушилась на хрупкие плечи Сьюзен, она не выдержала и надломилась, как когда-то произошло и с матерью: стала «нездоровой» и замкнулась в собственных страхах. Ее отношение к мужу, которое Дженни называла «очарованностью», было в действительности жалким смирением перед неизбежным.

Но хуже всего, с точки зрения Болана, было то, что на самом деле обе женщины никогда не подвергались реальной опасности. В этом он был уверен. Болан вполне допускал, что их отец вообще не сделал ничего предосудительного. Как бы там ни было, женщины семьи Джеймс оказались невольными заложницами в коварных играх мафии; долгие пятнадцать лет их держали на случай, если этот «вексель» может для чего-то понадобиться, а ключ от сейфа доверили Скьяпарелли.

После несчастья, случившегося с семьей Джеймсов, Скап быстро продвинулся в мире мафии; вероятно, он умело использовал свою причастность к этой истории, но тем самым — вольно или невольно — и сам стал заложником.

В чьих бы руках ни находился этот «вексель», не они, судя по всему, пытались когда-то расправиться с будущим капо Джейком Пелотти. Если бы сестры Джеймс представляли малейшую угрозу, с ними разделались бы так же, как и с их отцом, — и, главное, в ту же самую ночь. Значит, держатели векселя были из «своих». Как выразился Домино? «Тогда это было не так важно. А теперь настало время».

Разумеется. Деньги, которые долгие пятнадцать лет получала семья Джеймс, шли от «своих». Но Болан мог дать голову на отсечение: где-то хранились документы, свидетельствовавшие, что в действительности это были «чужие» деньги.

Скьяпарелли, несомненно, участвовал в затеянном обмане. Из чего следовало: первоначально он пользовался поддержкой «чужих». Но потом продал душу, чтобы пробиться наверх в лагере «своих». И теперь вексель был предъявлен к оплате: пришло время всем игрокам выйти на сцену и снять маски.

Очевидно, в данный момент разграничение между «своими» и «чужими» не было однозначным: все зависело от сиюминутной расстановки сил в этом безумном мире. Различие между другом и врагом могло оказаться неуловимым, как случилось с Боланом, когда он наткнулся на «полицейскую» засаду. Поэтому немудрено, что такой умелый игрок, как Скьяпарелли, должен был здорово задуматься, прежде чем твердо занять одну из сторон.

Все рассуждения подводили Болана к одному бесспорному выводу: впервые за пятнадцать лет сестрам Джеймс действительно угрожала опасность. Теперь, когда Скьяпарелли от них ускользнул, «чужие» вполне могли пойти на уничтожение Дженни и Сьюзи. Неважно, что вся история была замешана на лжи. Никто и не собирался докапываться до правды, дело было совсем в другом — чьи козыри окажутся сильнее.

С другой стороны, «своим» эти женщины могли понадобиться в качестве «молчаливых свидетелей» обвинения, а самые молчаливые свидетели, как известно, — мертвые.

Все упиралось в Скьяпарелли. Мак Болан вынужден был включиться в игру. Он найдет Скапа и прижмет его хорошенько, чтобы раз и навсегда поставить точку в этой грязной истории.

Пришла пора для чистки в Атланте. И проводить ее будет Палач.

Глава 18

— Эй, ребята, десять-тридцатъ три — и это касается всех вас, бездельники. Так что навострите уши. Говорит Ковбой из Джорджии. Я передаю десять-тридцатъ четыре от имени одного парня, которого мы все очень любим. Он обычно щеголяет в черном комбинезоне, не расстается с шумными игрушками и всегда жмет на газ до упора. Так вот, наш Большой Б. сейчас в Персиковом городе — вы все уже, наверное, об этом слышали. Давайте-ка прекратим на время болтовню и подумаем, как ему помочь. Отзовитесь, бездельники, а потом я расскажу о деталях.

— Эй, десятъ-четыре на твои десять-тридцатъ четыре. Большой Б., слышишь? Задира Сэм с тобой заодно.

— Привет, Ковбой из Джорджии и Большой Б. Говорит Странник из Арканзаса. Всегда к вашим услугам.

— Алло, ребята, как делишки? Как насчет...

— Заткнись, бездельник! Нашел время трепаться. Замолчите все — освободите канал для десятъ-тридцать три.

— Ребята, давайте очистим этот канал — переходите на вспомогательные. Всем привет от Лихача из Декейтера.