Южный фронтир: Россия — Украина — Донбасс - [12]

Наряду с этой структурой действует еще один механизм функционирования памяти как памяти технической и памяти творческой. Техническая память представляет собой хранилище готовых текстов и результатов культурной деятельности. Творческая же память включает в себя механизмы создания новых текстов и способы актуализации уже существующих культурных объектов. Культурная память включает в себя тексты не только недавнего времени, но вообще все тексты данной культуры, то есть является панхронной, сохраняя как элементы культурного пространства, так и возможность их актуализации [Лотман 1992b. С. 201].

Определяющей для закрепления элемента культурного пространства в культурной памяти является эмоциональная сторона явления или процесса, которая формируется в ходе эстетической деятельности индивида в обществе. Таким образом, неслучайно, что важнейшие культурные смыслы сохраняются с помощью произведений искусства [Позднякова-Кирбятьева 2013. С. 216].

В произведениях искусства создаются эмоционально-окрашенные образы, интегрирующие как смысл текущего момента личной истории автора, так ментифакты культурной памяти. Хронотоп художественного произведения представляет собой время и место, изображенные в тексте. Михаил Бахтин показал, что хронотоп является способом включения смысловых моментов общественной и духовной жизни как в сферу пространства-времени, так и в сферу значений [Бахтин 2000. С. 192]. В хронотопе соединяются существенные черты пространства и времени, которые определяют жанровую принадлежность художественного произведения [Бахтин 2000. С. 11]. Изобразительное значение хронотопа заключается в том, что, будучи материализацией времени в пространстве, он является центром изобразительной конкретизации всего произведения [Бахтин 2000. С. 176].

Таким образом, в искусстве создаются чувственно-символические образы конкретных событий, их оценок и социально-приемлемых способов реагирования на них. Благодаря этому искусство может сохранять культурную память и обеспечивать синхронную и диахронную трансляцию ментифактов культурного ядра.

Развитие культуры включает в себя смену разных вариантов общественного взаимодействия и соответственно разных культурных черт, паттернов и конфигураций. Например, индустриализация и механизация привела к исчезновению целого ряда профессий, отношений, форм искусства, и к замене их новыми. Замена конной тяги на механическую уничтожила извозчиков, их специфический фольклор, сделала непонятными или требующими комментирования те произведения искусства, где упоминается эта профессия. Таким же образом исчезла кавалерия и все с ней связанное, от военной формы до того места, которое бравый офицер занимал в структуре общества и общественном сознании. Из повседневности пропал также тяжелый крестьянский труд, связанный с использованием лошади при обработке земли, и как следствие исчезли продуцируемые этим видом деятельности артефакты и ментифакты. Механизация указанных процессов породила новые виды деятельности и соответствующие им культурные черты, паттерны и конфигурации. Механизация и ее отражение в культуре имела место как в России, так и в Европе, и в других странах, подпавших под советское или европейское влияние в XX веке, поэтому существует целый спектр вариантов влияния этого процесса на культуру общества в целом.

Как соотносятся эти новые виды социального взаимодействия со старыми? Они продуцируют культурные факты, противоречащие содержанию культурного ядра, каким оно было в России и в Европе в начале двадцатого века. Став общераспространенными, новые культурные практики уничтожают часть прежнего культурного ядра, однако культура сохраняется, если сохраняются основные культурные темы и конфигурации, которые обеспечивают единство культуры как целого.

Разрушение культурного ядра антисистемой

Над уничтожением культурного ядра работают антисистемы. Изучением антисистем занимались французский историк О. Кошен и советский историк Л. Н. Гумилев.

Вопросы функционирования малых групп в составе большой культуры впервые сделал предметом научного анализа французский историк Огюстен Кошен. В книге по истории Французской революции, изданной в 1921 г. в Париже, он вводит понятие малый народ. Кошен ставит проблему таким образом: «Чем дальше продвижение вперед в Революцию, тем больше обостряется разница между патриотическим и нормальным общественным мнением; различные в 1789 г., они противоположны друг другу в 1793 г. Чем больше разгорается патриотизм, тем меньше голосуют; чем больше народ становится хозяином, тем больше становится изгнанников и запрещенных — классов, городов, целых областей; чем больше отречений от власти, тем больше тирания, — до того дня, когда было провозглашено революционное правительство, то есть непосредственное управление народа народом, постоянно собранным в свои народные общества. В тот день были официально упразднены выборы и пресса, фактически отмененные много месяцев назад, то есть отменено все нормальное информирование страны. Обращение к избирателям карается смертной казнью как в высшей степени контрреволюционное преступление: это потому, что враги этого народа слишком многочисленны, более многочисленны, чем он сам, и могли бы оставить его в меньшинстве. Так якобинский народ укрощал толпу, а «всеобщая воля» поработила «большинство». Этого факта теоретики не предвидели. Руссо хорошо сказал, что всеобщая воля права перед большинством; практика показала, что всеобщая воля может подчинять себе большинство и царить не только по праву, но фактически, силой. Но тут профаны возмущаются, отказываются признавать этот народ, который они смело приветствовали четыре года назад. Кричат, что это заговор, секта, тираны. Они не правы. «Патриотический» народ 1793 г., конечно, тот же самый, что и в 1789 г. Ни в какой из моментов сила Революции не заключалась в людях, в вожаках, в партии или в заговоре. Она всегда была в коллективном существе, всегда похожем само на себя. Что же такое этот Малый Народ философов, тиран большого народа, этот исторический незнакомец?» [Кошен 2004. С. 124 — 125].