Южное солнце-4. Планета мира. Слова меняют оболочку - [43]

Камнем преткновения явился биоритм камня. Он был таким слабым, а амплитуры его такими мизерными, что чувствительности его аппарата на это просто не хватало! А жаль. Погружение в жизнь камня могло бы дать человеку больше знания и стратегической гибкости, чем все остальные знания, вместе взятые!

Алексу удалось улучшить разрешение системы самонаведения, с резолюцией до подвида! В этом ему здорово помогла аромо-химия.

В анабиотик вставлялась микрокапсула с природным ароматическим маслом, характерным для среды обитания наводимого объекта. Капсула выделяла пары ароматического масла — и процесс наведения биоритма шёл намного быстрее и с большими амплитудами.

— Растения вырабатывали свои супер-эффективные энзимы и лекарства, вырабатывали на протяжении миллионов лет их существования! — Алекс стоит на кафедре известнейшего в мире медицинского университета и читает лекцию студентам. — Значение роли ароматных масел ещё до конца не осознаны учёными и врачами. Это пока ещё — «terra incognita».

— Растения стационарны, они не могут убежать от опасности. Они (растения) не могут принять лекарство, если им нездоровится. — Студенты смеются.

— Единственное, чем природа одарила растительный мир — это способность регенерировать в себе такие вещества, которые способны бороться с болезнью, опасностью, саморазрушением. Одним словом, супер-лекарства, созданные самой природой! Иммунный энерджайзер плюс доктор — в одном флаконе.

На этом месте Алекс обычно открывал капсулу с каким-нибудь сильным ароматным маслом, и аудитория вмиг наполнялась запахом хвои или лаванды, или аниса под аплодисменты студентов.

Дети, сын и дочь, подростки, так стремительно бегущие к взрослой жизни, сидели по обе стороны от него на берегу у кемпинга.

— Пап, как продвигается работа? — нежная его девочка спрашивала о продвижении исследований с неподдельным интересом.

Он часто и много говорил в семье о своих трудностях и об успехах. Какое счастье иметь крепкий тыл: прекрасный дом, чудных детей и жену! Алекс был счастлив.

— Ну, ты говори, если чем нужно помочь, — сын обладал крепкими компьютерными знаниями, в которых Алекс уступал ему.

Алекс не просто так вместе с детьми остался на лекцию «гуру» из Тибета. Остался, потому что его интуиция, невероятно развившаяся в последнее время, шепнула ему: «Останься!»

Дети сидели, сложив ноги «по-восточному».

«Так лучше уходить в нирвану», — подумалось лениво.

Они прижимаясь к нему с какой-то невероятной нежностью, в гармонии с собой, с миром, с любимым папкой. Ему так хотелось сохранить для них этот мир!

Алекс невольно улыбнулся. Всё, что он делал и будет делать — всё для них, для семьи. Для своих детей, для расширения их мировосприятия и единения с миром.

«Гуру», между тем, говорил о том, что у каждой природной субстанции, будь то вода, воздух, дерево, огонь, не говоря уже о цветах, птицах или даже мошках, есть своя генная память, своя история, своя ментальность, наконец.

Лекция увлекала, была динамичной и информативной. Уж Алекс-то знал толк в искусстве лектора. Английский у гуру был, что надо! И Алекс порадовался, что дети явно понимали каждое слово. Глаза их ярко отсвечивали в свете костра с ароматическими палочками, которые принёс с собой «гуру».

Рука Алекса вдруг отыскала в кармане куртки анабиотик, пока единственный опытный экземпляр, его детище, его аппарат погружения в мир — и нажал кнопки максимального антиритма для подвида «человек».

В тот же миг Алекс почувствовал, что в его венах течёт что-то густое и прохладное, полное древесными маслами. Живица, смола и что-то лёгкое, эфирное, названия которому он не знал.

«Жизнь, — подумалось вдруг, — это во мне протекает жизнь!»

Течение жизни было медленным и полным смысла. Поляна преобразилась. Ни костра, ни сядящих возле уже не было. Точнее, они были, но в каком-то параллельном мире, который был похож на яркую точку. Исчезли даже дети.

Алекс ощущал себя деревом, спокойным, сосредоточенным на своих медленных неорганических циклах жизнедеятельности. Он многое помнил и многое знал.

Он знал, как выжить в тёмной ночи и без солнечного света, дающего ему большую часть энергии, как реинкарнировать во время пожара, как передать свою кровь новым молодым побегам.

И о людях он понимал многое. Они не ведают, что творят, вмешиваясь в жизнь планеты, такой нежной и такой ранимой!

Зуммер давно звеневшего в кармане куртки телефона заставил Алекса вынырнуть из искусственного анабиоза, предварительно нажав кнопку анабиотика.

— Это, наверное, мама беспокоится, — сказал сын. — Скажи, что мы скоро будем. А где ты витал, в облаках? У тебя было такое «деревянное» выражение лица! — и сын засмеялся своей шутке.

С шаманкой Марией Алекс познакомился на одном из симпозиумов альтернативной медицины. Она была очень странной, эта маленькая женщина с раскосыми северными глазами. Внешне казалось, что она была погружена в какую-то полудрёму, говорила нараспев, иногда просто засыпая на полуслове. А потом вдруг выныривала из своего полусна, и взгляд её цепко оценивал собеседника и обстановку.

— Я не люблю смертельно больных и отношусь к ним, как к предателям! — огорошила она однажды Алекса в одной из бесед, которые он часто вёл с Марией. — Человеку вполне под силу противостоять любой болезни. А не борется — умирает. Предатель. Всё, что судьбой суждено, ты обязан сделать в этой жизни, а не лапки склеивать!