Южное солнце-4. Планета мира. Слова меняют оболочку - [36]

Я — на связи с братом по скайпу. Скайп барахлит — провайдер интернета в Чите — не бог весть что:

— Да, я прилетаю! Рейс из Амстердама. Номер рейса и время прибытия — электронкой! Я прилетаю одна. У сына свои дела, да и Байкал ни о чём ему не говорит… А мне нужно! Я же обещала: и Байкалу, и папе…

…Закрываю скайп и виртуальную русскую клавиатуру. Договорилась с братом вылететь на Байкал из Амстердама. Он прилетит в Амстердам из Украины, я — из Израиля. И он, и я — чувствуем, что нам необходимо побывать на Байкале и в Забайкалье — У-ку-рей!

У кого покруче ствол

ненаучная фантастика

Дед любит рассказывать мне о своей молодости. А что ещё делать длинными тёмными вечерами при свете самодельной свечи? Когда спальный район нашего пригорода погружается в темень, а сторожевые башни обнесённого колючей проволокой промышленного центра освещаются единственной в городе автономной электростанцией, самое время предаться воспоминаниям о весёлом прошлом деда.

Я не всегда понимаю, о чём он говорит.

— Дед, расскажи мне ещё раз, что такое «всемирная сеть»? Это что — такая сеть, которая висит в нашем сарае, но по которой течёт ток, как на башнях охранников? И почему она «всемирная» — она покрывает все посёлки и деревни?

Дед задумчиво смотрит на меня и тихо говорит:

— Мне сложно объяснить тебе это, внучок. Твоё поколение не знает, что такое электричество в доме, не то что «всемирная сеть».

Он тяжело вздыхает и бредёт на улицу, осматривать, целы ли амбарные замки на сарае, где хранится «наше всё».

«Наше всё» — это аккуратно расставленные и тщательно смазанные оружейной смазкой стволы, висящие на стене нашего сарая, и стенд с пистолетами и револьверами. Мы считаемся зажиточной семьёй, у нас много оружия.

Ради этих самых стволов родители мои вкалывают день и ночь за колючей проволокой.

Дед говорил, что когда в домах было электричество, жизнь была совсем другой. В домах посёлка горел свет, работали какие-то умные машины — стирали, собирали пыль, готовили.

Мне трудно поверить, что правительство могло разрешить такую бездумную трату энергии. И откуда же тогда брать эту самую энергию, если вся она должна идти на вооружение?

— Когда я был молодым, — дед вернулся с обхода, — наша страна вооружалась против других стран, чтобы быть готовой к любой военной провокации. Было много оружия: наземного, подземного, надводного и подводного. Большая часть финансов государства уходила на это.

Я не совсем понимал, что такое государственные финансы и финансы вообще:

— А что такое финансы?

— Ну, как тебе объяснить? Финансы — это денежные запасы, которыми можно покрывать затраты производства, платить зарплаты. Ах, боже ж ты мой, ты же не знаешь, что такое зарплаты! — дед плюнул с досадой на грязный пол нашего жилища.

Дед был неправ — про финансы, деньги и зарплаты я читал в одной из немногих книг, сохранившихся на нашем чердаке со времён молодости деда. По этим книгам я и учился читать. Немногие в наше время умеют читать.

Зато считать стволы умеют все:

— У нас триста двадцать стволов! — гордо кричит пацан с нашей улицы, когда ребятня выбегает на улицу в летний день.

— Ствол стволу рознь, — солидно заявляет крепыш, сын мастера оружейного завода, — У нас дома есть пушка с ручным управлением — отцу выдали за многолетнюю безупречную службу.

Все смущённо замолкают. Пушки у нас нет. Мои родители вкалывают день и ночь, но в конце месяца приносят в дом только по одной единице огнестрельного оружия и немного съестного, что им выдают за колючей проволокой: крупы, макароны, сгущёнка. Это всё из бессрочных военных запасов, которые были «расконсервированы» пару лет назад.

Ещё у нас есть небольшой огород, где мы с дедом выращиваем картошку и лук. Вот эти съестные запасы да оружейный сарай — это и есть «наше всё». А как же иначе? Все так живут.

— Когда страна вооружилась до зубов, — продолжает свой рассказ дед, — она стала вооружать другие дружественные ей страны.

— Как это — дружественные? — я рад, что поймал деда на несуразице. — Ты же сам говорил, нет никаких дружественных стран! Все воюют со всеми. Это закон жизни.

— Ох, и умный же ты у меня! — дед ласково гладит меня по голове грязной заскорузлой рукой с обломанными ногтями, — Ну да, ну да, просто мы стали продавать своё оружие по всему миру. Мир стал похож на пороховой склад: чиркни спичку — и он взорвётся! Армии многих стран были вооружены до зубов нашим оружием и своим тоже. В подземных бункерах земли хранилось его несметное множество! Это называлось тогда «гонкой вооружений».

— Это ты мне уже рассказывал, — я с досадой дёрнул плечом. — Ты каждый раз доходишь только до «гонки вооружений». А про твою жизнь в доме с электричеством и бегущей из кранов горячей водой никогда не рассказываешь.

— Это потому, что ты не поймёшь, — он вздыхает и ложится на топчан, лицом к стене.

Я иду на крыльцо посчитать звёзды и помечтать о том времени, когда электричеством освещались дома и улицы, как говорил дед.

Утро следующего дня выдалось весёлым и солнечным. Я вышел на улицу поиграть с соседскими ребятами в мяч. Невесёлые покосившиеся домишки скрывались за пышной зеленью полуодичавших садов.