Южное пекло - [5]

Конечно, плохо, что у классиков часто встречаются незнакомые слова и даже сноски не всегда бывают. От этого иногда многого нельзя понять. Особенно я не люблю всякие мифологические имена и из Библии тоже. А вообще всё это оттого, что мы не слишком-то образованны, не хватает нам общего развития. Всякие современные вещи знаем и в технике что-то смыслим, а в истории, например, ни бум-бум.

Меня до некоторой степени задело, что бригадир знает, что такое ундина, а я не знал. Думаю, наверняка она не забыла, что тогда надсмеялась надо мной. Но это между прочим.

А она так и тянет его за собой.

— Не хотите, — говорит, — одна пойду.

Но тут другая не выдержала и ааявляет:

— По-моему, мы сюда не купаться пришли. И вообще уже пора спать.

И я довольно резко говорю:

— Да, пора спать.

Она расхохоталась:

— Ну, если вы уже сговорились, сдаюсь. Пошли за вещами!

С бригадиром чокнулась, с ходу выпила свой коньяк и даже не закусила. А я не понимаю: «Сговорились»! Что она этим хочет сказать? Никакого сговора не было.

Мы остались одни и закурили. Бригадир говорит:

— Да, занятный они народ, с ними не соскучишься.

Я молчу.

— А что ты такой мрачный? Может, кто-нибудь из них твоя девушка?

Я разозлился. Какое ему дело? При чём тут моя девушка? И ляпнул:

— В зависимости от обстановки.

Бригадира даже передёрнуло. Сразу подобрался весь. Вижу, переборщил. Говорю про другую:

— Успокойтесь, та моя девушка.

Тут они вваливаются с рюкзаками, даже мой притащили.

— Поухаживаем за начальником.

А другая всё своё:

— Умираю, спать хочу.

Бригадир просит:

— Подождите. Вы ещё вина не пробовали. На экспорт делаем. Такое только у нас, в Тамани.

Будь она проклята, эта Тамань! От злости весь коньяк — себе в стакан.

Опять сидим все вместе за столом. О чём-то разговариваем. Речь заходит о дельфинах, ни к селу ни к городу. Бригадир рассказывает — что-то там читал по этому поводу. И она говорит, что, мол, сейчас была бы не против пофлиртовать с дельфином, потому что уже доказано, какие они умные. А был, мол, такой случай, что чуть не умерла со страху. Однажды далеко заплыла в море, и вдруг, значит, стадо дельфинов навстречу. Она испугалась, знала, что они могут «заиграть». Кто-то там ей когда-то говорил, что надо лечь на воду и не двигаться. Она так и сделала. Лежит, уши в воде, ничего не слышит. Вдруг чувствует прикосновение дельфина.

— Вы представляете, — говорит, и с таким выражением, — чувствую, что к моему телу вдруг прикоснулось что-то скользкое и холодное. Прикоснулось, и всё.

Тут я не выдержал. Поднялся и говорю:

— Давайте расходиться. Как говорили древние греки — кто где, кто с кем? — И к ней обращаюсь: — Решайте, вы же сильны в мифологии.

А она:

— Учитывая ваш общеобразовательный ценз, предлагаю спички.

Я говорю:

— Не понял.

А она:

— Зачем решать. Лучше разыграем. У нас заведено. — Бригадиру объясняет, берёт у него из рук коробку, вынимает две спички, обламывает у одной головку. — Она — «спичка без головы», я — «спичка с головой». Пожалуйста, тяните. Пусть судьба и решит, кто с кем.

Вы представляете? А я ещё мог ею восхищаться и как дурачок все насмешки сносить!..

Она так небрежно спички встряхнула, зажала в руке, протягивает мне:

— Что же вы? Тяните!

Я вытянул спичку без головы. Она засмеялась:

— Получайте своё.

Другая, недолго думая, поднимается и обращается ко мне:

— Ну и слава богу. А то ведь разговорам конца не будет. Пошли, — и тянет меня за собой в другую комнату.

Думаю, на пару действуют. Но делать нечего, иду. Раскладушка стоит, на ней подушки, одеяла, на двоих.

— Устраивайтесь на полу.

Я на пол своё сложил и сел как дурак. А та командует:

— Ну, чего расселись? Быстро стелитесь. Тушите свет! — Разделась и под одеяло, улеглась на раскладушке. — Наконец, — говорит, — можно заснуть. Спокойной ночи.

Сижу в темноте. Из их комнаты на полу только полоска света. Они там смеются, стульями задвигали. Думаю: «Нехорошо получилось. Я, как начальник, не имел права оставлять их вдвоём. Тем более что я видел, к чему она всё клонит…»

Слышу заливается: «Ха-ха-ха, ха-ха-ха!» Я из себя выхожу, а эта уже посапывает.

А бригадир-то хорош! Палатку пообещал и теперь воспользоваться хочет. «Я тут на частной квартире». Хорошо устроился! Местная власть!

Они тише стали говорить. Понимаю, что нельзя подслушивать, но ничего с собой поделать не могу. Совсем замолчали.

Полоска света на полу погасла, я вскочил. Нет, я так этого не оставлю… Будь что будет! Я рванул дверь в их комнату. Влетел и прикусил язык.

Полумрак. Горит настольная лампа. Сидят у стола, книг навалено. И он что-то бормочет тихо, в книгу не смотрит. Она повернулась, посмотрела на меня так серьёзно, даже печально как-то:

— Вы знакомы с поэзией Фредерика Гарсиа Лорки? Нет. Наш бригадир его на память читает. Садитесь, коли уж вам не спится.

И нечего мне больше сказать.

Просидели мы так до рассвета. Они друг другу всё стихи читали. Тут за ним машина пришла, чтоб ехать на поля.

Перед отъездом он мне говорит:

— Чаем их напои, — показал где что взять. Я на него смотреть не мог. — Машина с палаткой за вами скоро придёт, довезёт, куда надо.

С ней попрощался, сказал:

— Я вас найду.