Так как месть освящена законами, то люди с ожесточением предаются мести из-за пустяков, из-за мелочей. Особенно судьи строги к человеку, оскорбившему одного из тех, кто по своему званию обязан был бы сносить оскорбления. Вместо того, чтобы гнать этих недостойных священнослужителей из зала суда, судьи, не знаю под каким предлогом, удовлетворяют их адскую жажду мести. Я думаю, однако, что правильно угадываю причину этого. Дело в том, что здесь все места занимают богатые. Люди же с положением все одинаково заинтересованы, чтобы люди без положения их уважали. Поэтому-то они так жестоко бичуют тех, кто не проявил должной почтительности к человеку с положением… Но чего я не могу понять, так это — то представление, какое имеют эти люди о своем боге. Я думаю, по правде говоря, что все они в большей мере философы, чем стараются казаться…
Я несколько повторяюсь. Это происходит оттого, что люди непрестанно удивляют меня, когда я начинаю размышлять об их законах и обычаях. Они не сумели ничего согласовать. Их законы противоречат религии; их развлечения также ей противоречат, причем, мне кажется, права всегда религия. У них есть спектакли, и я на них бываю. Несомненно, это школа порока, школа порока не для нас и не для каких-либо других существ, а для самого человека. Это ристалище, на котором состязаются все дурные страсти. Знаете, на что смотрят, присутствуя на самых лучших пьесах? Мужчины — на актрис, испытывая желание сделать их своими содержанками и иметь с ними противоестественные сношения. Женщины — на актеров со столь развратными намерениями, о которых животные не могут иметь представления. Религия взывает к ним: не ходите туда, дети мои: там соблазн! Но в то же время закон бодрствует у дверей театра и говорит, улыбаясь, как куртизанка: заходите посмеяться, дети мои; пусть себе болтает религия: это старуха со скверным характером. И молодые люди слушаются закона и входят. Но зато, если на следующий день молодые безумны решатся оскорбить эту старуху, плюнуть ей в лицо или разорвать ее покрывало, тогда закон приходит на ее защиту. Он наказывает их с жестокостью, достойной всей свирепости рода человеческого: вместо того, чтобы воздействовать на них кротостью, он прокалывает им язык и сжигает их. О служители закона, не видите вы разве, что оскорбление, нанесенное старухе молодым безумцем сегодня утром, вызвано проявленным вами вчера вечером пренебрежительным отношением к ее мудрым советам! Священнослужитель-варвар думает отомстить за религию, требуя подобного ужасного наказания. Возмущенная религия отвергает, однако, эти гнусные жертвоприношения. Я не знаю никого среди нас, кому могли бы понравиться подобные истязания, кроме разве неукротимых понго, обладающих всей свирепостью людей.
Как я ненавижу людей! У этих чудовищ есть законы, осуждающие на смерть неимущего, если он для сохранения своей жизни возьмет что-нибудь у своего брата, имеющего в изобилии. Как вы находите этот закон? Хорошо, что вы не люди, а то, согласно этому закону, три четверти из вас были бы приговорены к смертной казни!.. Люди, однако, обосновывают подобные законы замечательными рассуждениями, которые меня больше не удивляют с тех пор, как я обнаружил, что человек вообще злое и жестокое существо, расставляющее самому себе западни и делающее зло самому себе ради одного удовольствия делать зло. Действительно, рассуждая здраво, разве не было бы проще для всеобщего счастья, чтобы все было общим? Если бы вы знали, дорогие братья, как дорого обходится собственность человеческому роду, сколько с ней сопряжено умственных и телесных страданий, жестокости и крови, вы ужаснулись бы! Люди убивают себя работой. Их точит и грызет беспокойство. Они выслеживают друг друга и убивают. Другие люди ловят убийц и препровождают их закованными в города, где им ломают руки и ноги>{60}. Они ведут между собою войны, режут, жгут, насилуют. Они судятся и тратят на судебные издержки больше того, что оспаривают друг у друга. Словом, закон собственности, безумный, варварский, безрассудный, злой закон, противный религии, реформированной Иисусом, и даже религии Моисея, — источник всех бед человека, — закон, который ставит по большей части этого царя природы ниже нас. Человек, менее просвещенный, чем я, — хотя я просвещен им же, но не имею и не могу иметь его предрассудков, — имел глупость провозгласить закон, который постоянно и во все время должен причинять несчастие огромному большинству людей, не делая в то же время более счастливыми знатных и богатых, между тем как в условиях равенства рангов и состояний, общности имуществ и предписываемой религией братской дружбы люди пользовались бы тем благополучием, о котором животные имеют представление, увы, только в тех странах, куда еще не проник человек. Я не знаю, однако, больше таких стран, после того как человек проник в южное полушарие.
Таким образом, благодаря своим законам люди обрушиваются друг на друга, заковывают себя в цепи, заключают себя в темницы, куда не может проникнуть небесный свет, бичуют себя, клеймят каленым железом, уродуют, ветшают, колесуют, жгут, обезглавливают, пытают, режут на куски, сажают на кол, вспарывают животы, вырывают глаза, заставляют жариться на солнце
