Южное открытие, произведенное летающим человеком, или Французский Дедал - [59]

Составлен и издан настоящий рескрипт в нашем доме, бывшем дворце, 15 апреля 1776 года христианской эры, с ведома и согласия всей без исключения нашей королевской семьи, и подлежит опубликованию и исполнению на всем протяжении державы нашей. Подписано: Викторин, основатель и законодатель, Кристина, королева; и ниже: наследный принц, принц Александр, принцы Дагобер, Тьерри, Германтин, Кловис и др.

После того, как закон этот был обнародован, на острове Кристины, со всех сторон стали являться депутаты, и умолять Викторина и королеву сохранить за собой королевскую власть.

— Останьтесь навсегда нашими отцом и матерью, — говорили они, — и пусть наши благодетели, ваши достойные дети, всегда царствуют над нами. Что касается других мудрых статей вашего рескрипта, то мы клянемся их соблюдать.

Но Викторин твердо придерживался плана, предложенного ему его внуком Германтином. Этот молодой человек, столь мудрый, несмотря на свой юный возраст, пользовался таким доверием своего деда, наследного принца-дяди и отца Александра, что был снабжен всеми необходимыми полномочиями по проведению правительственных реформ. Викторин и королева остались первыми людьми государства, получив по праву звания верховного священнослужителя и верховной священнослужительницы, будучи самыми пожилыми из всех своих сограждан. Нельзя выразить, какое умиление испытываешь во время богослужения этого героя-основателя! Когда единственный священник, долгое время отправлявший все церковные службы, умер в глубокой старости, принцы, для сохранения единства религии и священнослужения, немедленно отбыли на корабле в Европу и похитили там епископа (которого несколько лет тому назад сочли умершим, потому что он действительно был болен, а принцы положили на его место какой-то труп), который и рукоположил наших теперешних духовных лиц, коими, согласно закону, являются старцы.

Как раз во время этого путешествия принцы, пролетая на обратном пути над Индийским полуостровом, стали свидетелями аутодафе, которое верующие португальцы собирались совершить в Гоа. Сжигать собирались целую семью несчастных мавров — отца, мать, двух мальчиков и трех девочек, которые из страха отреклись от магометанства, но потом, по убеждению, снова вернулись к этой религии; две еврейские семьи, крестившиеся по расчету, а для удовлетворения своей совести продолжавшие исповедывать юдаизм втайне; наконец, нескольких протестантов, которые были еще менее виновны, но еще более ненавистны ревностным католикам. Святотатственная церемония приближалась к концу. К воздвигнутым кострам уже привязывали несчастных, в одеяниях смертников с изображениями языков пламени, дьяволов и другими устрашающими жупелами суеверия. Германтин этого, может быть, не заметил бы, если, бы не крики мавританских и еврейских девушек. Он снизился немного, оставаясь, однако, на такой высоте, чтобы не быть замеченным. Тут он увидел, что всех этих несчастных готовились сжечь. Он принял их за преступников и все-таки решил освободить, намереваясь перенести их на какой-нибудь пустынный остров. Но вскоре он понял смысл казни и пришел в ужас от этого отвратительного акта. Он опустился со своими спутниками у дворца инквизитора, затем один приблизился к костру. Во время своих долгих путешествий в цивилизованные страны кристинские принцы надевали платиновые панцыри, предохранявшие от пуль. Португальцы приняли Германтина за ангела, упали на колени и стали креститься. Принц знал главные европейские языки. Он без какого бы то ни было сопротивления освободил несчастных, велел им следовать за указанным им проводником и направил их в порт, откуда другие принцы должны были препроводить их на корабль. Все это было выполнено очень быстро.

Когда жертвы находились уже в безопасности, Германтин поднялся на один из костров и произнес на португальском языке речь, исполненную горячих упреков:

— Несчастные, исповедующие кроткую религию, какое неистовство побудило вас приносить божеству столь ужасные жертвы! Какое чудовище внушило вам мысль чтить общего отца живых существ человеческими жертвами? Только безбожные и погруженные в тупое невежество люди могут судите о верховном существе по своим кровожадным сердцам и совершать такое ужасное святотатство. Ах, братья мои, поскольку вы люди, вернитесь к разумным чувствам! Выбросьте из своей среды этих гнусных инквизиторов, уничтожающих дух религии, претендуя на сохранение ее шелухи! Пусть каждый из вас будет волен веровать сообразно голосу своей совести. Препятствовать людям говорить и действовать согласно тому, как они хотят, значит унижать людей, ставить их ниже скотов. Хуже того, это значит оскорблять вечный разум, искрой которого наделило нас всех божество для того, чтобы мы руководствовались ей. Эта значит обвинять его в несправедливости или подозревать в безумии, т. е. совершать ужасное святотатство! Нет, португальцы, только всеобщая терпимость может сохранить мир. Тот, кто под предлогом религиозной ревности свирепствует во имя своей религии, показывает, что он не понимает ни могущества бога, потому что претендует защищать его, ни его благости, потому что хочет служить ему злом. Глупый и злой человек, бог могущественнее тебя и не имеет нужды в твоей защите! Это равносильно тому, как если бы незаметный для глаза клещ захотел помогать слону! Португальцы, люди всех религий — братья. Основатель христианства прямо заявил евреям, что благодетельный самаритянин им более близок, чем тот из их собратьев, который черств и безжалостен. Рассматривайте же еврея, турка, мавра, протестанта как своих ближних, так как таковыми они являются, как это сказал Иисус. И пусть с первым, же, кто осмелится проявить нетерпимость, будет поступлено, как с подстрекателем-бунтовщиком. Религиозная ревность является самым отвратительным преступлением, самым непростительным с точки зрения разума и здравого смысла. Это яд, делающий людей опаснее аспидов и гадюк. Португальцы из Гоа, вслушайтесь как следует в эти слова: я, летающий человек, только что спасший от смерти ваши жертвы, сумею отомстить за человеческое достоинство, если вы снова его оскорбите! Прощайте!