Южнее Сахары - [8]

Это путешествие оставило у Андрея несколько апокалиптическое впечатление. Казалось, он присутствует при последнем отчаянном прорыве разбитой армии из окружения, когда у экипажа боевой машины нет шансов дожить до вечера. Его удивляла только полная безмятежность остальных участников и свидетелей этой дорожной битвы. Впоследствии он понял, что день был самым обыкновенным, если учитывать особенности эксплуатации техники в Африке. Машины поступают сюда уже с выработанным ресурсом, практически даром, поскольку Европа с удовольствием избавляется от хлама. Здесь они за умеренные взятки проходят таможню и дальше ездят, пока не развалятся. Для ремонта используются детали с машин, которые уже развалились. Когда автомобиль окончательно встанет, его тоже разберут.

За всеми этими событиями стемнело, но автобус продолжал свое неуклонное движение вглубь континента. Навстречу ехал одинокий мотоциклист. К удивлению Андрея, шофер автобуса поспешно взял вправо, почти съехал с дороги и остановился. Из темноты надвинулась огромная тень. Мотоцикл оказался гигантским грузовиком с длиннейшим и высоченным кузовом и только одной (правой) работающей фарой. На этом способности Андрея удивляться были исчерпаны, и вскоре они въехали в провинциальный городок Кундугу, неподалеку от которого находился участок. Шофер притормозил возле одного из домов и сказал:

– Здесь живет ваш директор, господин Мамаду Трейта.

О том, что у предприятия имеется сонгайский директор с таким именем, Андрей слышал. Дом с садом, окруженным стеной, свободно раскинулся на большом пустыре. Над воротами, как ни странно, горела электрическая лампочка. Перед домом стояла, сгущаясь к воротам, большая толпа, человек в двести. «Праздник? Или печальное событие?» – размышлял Андрей, стоя в стороне и прикидывая, что ему теперь делать. Однако вскоре к нему подошли и спросили, кто он и откуда, он ответил, а ещё через короткое время ему передали приглашение войти в дом. Сквозь расступившуюся толпу он вошел. За воротами тарахтел под навесом советский дизельный движок. Рядом стоял зеленый «Уазик», по описанию похожий на тот, который должен был его встретить.

Мамаду Трейта оказался приветливым, высоким, худощавым мужчиной лет сорока, одетым в бубу – длинный и широкий балахон из плотной ткани глубокого синего цвета с вышивкой. Он прекрасно говорил по-русски, поскольку когда-то учился в Советском Союзе. Они начали обмен сложным сонгайским приветствием, напоминающем пинг-понг: – Как поживаете? – А вы? – А ваша семья? – А дом? – А Москва? – А Сонгвиль?…

Наконец, Мамаду спросил: «А как вы доехали?»

– Нормально, – ответил Андрей, – на автобусе.

– На автобусе? – переспросил собеседник. – А где же ваша машина?

– Машина не пришла.

– Машина… – повторил директор. Затем на его лице отчетливо отразилось воспоминание, затем смущение.

– Да… Вот эта машина должна была вас встретить. Но она, – он задумался, – нужно было отвезти больного в больницу. Очень-очень тяжелый больной. Очень. Потом немножко сломалась… Извините.

Андрей принял извинения и не стал вникать в подробности к явному удовольствию вновь повеселевшего директора.

– Вы посидите со мной. Ко мне пришло немножко людей. Я с ними поговорю, потом отвезу вас к вам домой на участок.

Господин Трейта, местный уроженец, имел в Кундугу дом, в котором жила одна из его жен с многочисленными детьми. Правда, большую часть времени он проводил в столице, где жила другая жена, тоже с многочисленными детьми. Он был назначен Министерством рудников на должность одного из директоров компании, не прекращая своей работы в министерстве. Сейчас, в момент его краткого приезда, многочисленные родственники из клана Трейта стеклись к его дому выразить почтение, напомнить о себе и попросить денег или работы. Все это сильно напоминало прием клиентов в патрицианском доме Древнего Рима.

Господин Трейта принимал посетителей, сидя на низком диванчике, окружавшем с трех сторон такой же низкий стол. Андрей пристроился в стороне, получив от застенчивой девушки напитки из стоявшего здесь же российского холодильника. Посетители впускались в дом поочередно, в соответствии со сложной иерархией знатности, родственной приближенности и личных заслуг. Все они явно жаловались на свои проблемы, бурно жестикулировали и возводили глаза к небу. Почти всегда в конце разговора хозяин опускал руку в глубокий карман бубу и вынимал оттуда несколько денежных бумажек. Он их никогда не считал, не добавлял и не убавлял, вынимая сразу сколько нужно. Как Андрей заметил, для простоты расчетов в разных карманах лежали бумажки разного достоинства. Просители принимали деньги с глубокими поклонами, в две сложенные вместе ладони. С некоторыми посетителями хозяин вел себя любезно, обнимал, провожал до порога. В других случаях он был по-отечески суров и что-то внушительно выговаривал, что посетители всегда принимали покорно, без тени возражения. Час шел за часом, но он не выглядел уставшим, даже слегка подзаряжаясь от соплеменников. Наконец, взглянув на задремавшего Андрея, он резко оборвал приток посетителей.

– Я им сказал: «Остальные пусть приходят потом. Мне нужно отвезти моего русского друга». Давайте поехали!