Южная трибуна - [17]

– Ну, бывай. В следующий раз я с вами. От зажатого в руке билета Калле делается не по себе. «Клаус заговорил с ним лишь потому, что хотел устроить свои дела», – мелькнула мысль,

Калле разыскал киоск, торгующий поношенной военной формой бундесвера, планшетами, дешевым солдатским чтивом и тому подобными вещами. Взгляд его сразу упал на высокие сапоги со шнуровкой. Ради них он, собственно, сюда и приехал. Быстро подобрал те, что впору. Да, их как раз ему и недоставало, чтобы выглядеть настоящим болельщиком. Один лишь размеренный топот таких сапог способен обратить противника в бегство.

– Шестьдесят марок, почти что даром, – продавец принялся расхваливать свой товар. Калле сторговался на сорока, решив, что совершил весьма выгодную сделку. Продавец был уверен в обратном.

В трамвае Калле еще раз гордо заглянул в пластиковый пакет, где лежало его приобретение. Потом задумался. Надо еще позвонить Клаудии. Рассказать ей о сапогах и татуировке. Она наверняка придет в восторг.

«Пусть идет своей дорогой», – сказала она, когда Калле собрался расправиться с парнем на мотороллере. Калле очень нравится эта девушка, но у нее совсем иной взгляд на вещи, нежели у большинства его знакомых. А как соотносятся ее взгляды со взглядами Калле? «Не исключено, что именно она сейчас ведет в счете», – подумал Калле. Вести в счете. Футбольные тренировки. Сам тренер позвонил ему тогда и сказал, что случай с Ибрагимом предан забвению. Пусть Калле приходит. Он нужен команде. Ганзаштрассе. Чуть было не проехал, тогда вовремя не успел бы пересесть на другой трамвай.

Взвизгнули трамвайные тормоза, третий номер остановился. Хриплый искаженный голос объявил по радио:

«Крепостные ворота».

Еще три остановки. Калле извлек скомканную листовку из кармана. Развернул и начал читать:

«Иностранные рабочие должны остаться, пусть лучше уберутся нацисты. Это они планируют террористические акции на 26 октября.

«Пусть уберутся иностранцы, пока не проснулся гнев народа и не запылал Кройцбергв – под такими лозунгами военизированные группы неонацистов и среди них выдвинувшаяся в недавнее время «Национальная молодежь» призывают в школах и на стадионах к участию в актах насилия и террора 26 октября в Западном Берлине, во время отборочного матча на первенство Европы между командами ФРГ и Турции.

В полную силу готовятся там заявить о себе клубы болельщиков, где заправляют нацисты. Мы требуем:

Нацистский шабаш должен быть запрещен! Мы призываем к протесту и отпору.

Немецкие любители спорта, создайте нормальную обстановку для турецких болельщиков!»

Что там говорил Счастливчик? Национальная молодежь хочет, чтобы в Бонне у власти вновь оказался сильный человек, вроде Гитлера, и чтобы он наконец принял решительные меры против иностранцев.

Гитлер? Ну уж нет! Это Гитлер начал тогда войну.

Верно ли все, что читал им тогда Счастливчик? Хорошо бы больше знать о тех временах. Из того, что рассказывала Вайц, он тоже не все понял.

Калле вспомнил еще сумасшедшего, одержимого ревностью турка из сенсационного репортажа в «Бильд». Он вспомнил Ибрагима и двух других турецких парней, вместе с которыми играл в футбол. Вообще-то они были неплохие ребята. А из-за Ибрагима у него до сих пор на душе кошки скребут.

Будут ли «черти» участвовать в той заварухе в Берлине?

Звонок тренера не лезет у него из головы. Тренировки юниоров прежде бывали по четвергам, в семь вечера. А что, если?..

Вновь хриплый, искаженный голос:

– Мюнстерштрассе!

Какая-то женщина, предупредив вожатого звонком, подкатила коляску поближе к выходу. Взвизгнули тормоза. Трамвай остановился.

Женщина попыталась одна вынести коляску из вагона, но у нее ничего не получилось. Она оглянулась, ища помощи. Две женщины средних лет, занятые разговором, не обратили на нее никакого внимания. Светловолосый парень выскочил, даже не заметив ее. А потом подошел парень со смуглым лицом и темными, вьющимися волосами, скорее всего турок. Он предложил женщине помощь. Та благодарно улыбнулась.

Калле медленно побрел по кромке футбольного поля. Остановился. Тренировка юниоров уже началась. Разминка с мячом и без мяча. Эдгар Польман, ребята зовут его Эде, стоит, словно укротитель, в центре, заставляя учеников шевелиться. Время от времени раздается свисток, за ним новая команда. Калле все это хорошо знакомо. Такое впечатление, будто ничего здесь не изменилось. Только появились двое новеньких. Их он пока не знает.

Эде заметил Калле, стоявшего у кромки поля, кивнул ему, прервал тренировку. Все остальные с любопытством уставились в его сторону. Калле заметил изумление на лицах.

Эде взял мяч и кинул Калле.

– Ну, давай! Разомнись немного!

Калле поймал мяч и присоединился к группе. С мячами в руках игроки слушают, как Эде разъясняет следующее упражнение.

– Берем мяч, держим крепко двумя руками, бежим, бросаем мяч на десять метров вперед, догоняем, берем мяч в руки и все сначала. Начали.

Группа пришла в движение.

Хельмут подбежал к Калле.

– Быть не может, старик! Ты ли это?

– Как видишь.

– Хочешь снова вернуться?

– Может быть.

Калле никогда особенно не любил разминки, но сегодня он хочет показать, что кое-что еще может, и старается изо всех сил.