Южная страсть - [54]

— Что бы они ни делали, это их выбор, — твердо сказала Летти.

— Вы думаете? Иногда я в этом сомневаюсь.

На это как будто бы нечего было ответить. И Летти оставила последнюю фразу без ответа. Она обдумывала его слова. После его объяснений мотивы Рыцарей стали чуть понятнее, хотя она инстинктивно чувствовала, что правда не на их стороне.

Сзади донеслось тихое посапывание. Обернувшись, Летти увидела, что тетушка Эм кивает во сне. Но Салли Энн еще не спала. Она смотрела на протянувшиеся вдоль дороги леса. Летти обменялась с ней улыбкой и снова повернулась вперед.

В воздухе сильно запахло дымом, но рядом не было домов, откуда этот запах мог донестись. Потом, когда они взобрались на небольшую горку, за следующим поворотом стал виден оранжевый отблеск костра. Он был скрыт от них за изгибом дороги. Через некоторое время они приблизились к тому месту и повернули. Дорога выпрямилась. Внезапно все оказалось прямо перед ними.

Летти не совсем ясно разобрала, но ей показалось, что она увидела фургон с разорванным верхом, из которого выпрягли лошадей. Сгорбившийся мужчина, рядом с ним женщина с ребенком на руках. Двое в простынях, колпаки отброшены назад, лица открыты. Неуклюжий, очень толстый священник на ослике, спина которого прогнулась так, что ноги священнослужителя почти касались земли. В руках у священника был револьвер.

— Что за черт! — прошептал Джонни, натягивая поводья и останавливая фургон.

При их появлении из-за поворота все как бы замерли, потом один мужчина в белой простыне прыгнул к своей лошади, другой бросился к лежавшему на земле ружью.

— Стой! — закричал священник. Раздались выстрелы. Первый. Второй.

Человек, тянувшийся к ружью, упал вперед и затих. Другой согнулся у лошади. Он выкрикивал ругательства, о нога его была в стремени, а лошадь попятилась развернулась, закрывая его от огня. Потом лошадь росилась в ночь с человеком, припавшим к седлу. Женщина кричала и рыдала, прижимая к себе ребенка и пряча его между собой и мужем, тогда как мужчина обхватил их руками, прикрывая своим телом. Осел пронзительно кричал и брыкался. Священник отбросил стремена, перекинул длинную ногу через голову животного и спрыгнул на землю с удивительной для столь тучного человека легкостью.

Джонни остановил фургон. Он передал поводья Летти и спрыгнул, но остался на месте, рука на сиденье. Сзади проснулась тетушка Эм и сжала подлокотники кресла так, что побелели пальцы. Салли Энн склонилась, обнимая Питера, который испугался шума и заплакал.

Опустилась тишина, нарушаемая только всхлипываниями ребенка и удаляющимся стуком подков пустившегося наутек грабителя. Священник тяжело приблизился к лежавшему на земле человеку, перевернул его на спину, открыл одно веко, потом благочестиво перекрестил и склонил голову в краткой молитве. Поднявшись на ноги, он подошел к стоящей у фургона семье. Он протянул руку к ребенку, маленькой девочке с вьющимися светлыми волосами, взял ее крошечную ручку и заговорил тихо и хрипловато. Девочка перестала плакать, только раз или два всхлипнула, и с удивлением посмотрела на него.

Летти вдруг ощутила боль в груди, как будто ее кто-то ударил. Она не могла дышать, не могла говорить, только смотрела на священника так, что глазам было больно. Не может быть! Как же — огромный живот и это крупное лицо? Но голос, голос!

Священник склонил голову, прощаясь. Подошел к лошади лежавшего на земле человека и вскочил в седло.

— Простите мне, что я так тороплюсь, — обратился он ко всем присутствующим, — но у меня еще есть срочные дела, которые не терпят отлагательств. Не бойтесь, я сообщу властям об этом прискорбном происшествии. Благослови вас Бог, дети мои! Помните: Bona mors est homini, vitae qui exstinguit mala.

Он развернул лошадь.

— Остановите его! — воскликнула Летти. Она посмотрела на Джонни, но он уставился на священника, лицо его побелело, руки, лежавшие на сиденье фургона, невольно и беспомощно тряслись.

Священник отсалютовал ей, улыбнулся и уехал прочь. Никто не двинулся с места, пока он не скрылся из вида.

— Бог ты мой, дорогая, что это у тебя в руках, что за ужасный жук? — Страх прошел, и голос женщины звучал звонко и гневно. Она взяла что-то из рук ребенка. На землю упал панцирь саранчи, и его понесло порывом ветра. Шипа не было.

Тетушка Эм закашлялась. Стоявший у фургона человек дотронулся до панциря носком сапога.

— Странный священник, — сказал он, — но одному Богу известно, что бы с нами стало, не окажись он на дороге.

— Мы были бы на том свете — вот где! — промолвила его жена.

Салли Энн поежилась и спросила:

— А что это он такое сказал по-латыни?

— Хороша смерть человека, если она уносит зло из жизни, — ответила ей Летти, слова с трудом выходили из ее горла. Никогда еще ей не приходилось видеть, как умирает человек.

Звук ее голоса, казалось, вывел из оцепенения Джонни. Он засмеялся глухо и напряженно, вышел вперед и подошел к стоявшей у фургона паре.

— Так сказал Господь, не правда ли? И, благослови нас, Боже, этот человек сказал то же самое.

ГЛАВА 9

Рэнни быстрым шагом вышел из дома с лампой в руках, чтобы осветить им дорогу вверх по ступенькам Сплендоры. Тетушка Эм принесла ему завернутый в салфетку кусок свадебного пирога. Когда они расселись в креслах в холле, Рэнни слушал историю о стрельбе в лесу и отламывал от пирога кусочки, иногда делясь ими с Питером, который прислонился к его коленям. Он не проявлял к рассказу слишком уж большого интереса. Может быть, потому, что только начало ослабевать действие опийной настойки, принятой им ранее, но он зевал, слушая пуганое повествование, когда Салли Энн, Джонни и Летти, каждый понемногу, что-то добавляли к тому, что говорила тетушка Эм. Внимание его было больше обращено на Питера, который все еще выглядел бледным и подавленным и стремился прильнуть к своему старшему товарищу по играм.