Южная стена Лхоцзе - [21]

Многие претенденты в команду были чистыми высотниками. На нас с Туркевичем смотрели немного свысока. Альпинистского авторитета мы тогда еще не имели. Мастером, чемпионом Союза я стал сначала в скалолазании (1971 г.), а потом уже в альпинизме (1973 г.). Там рост шел медленнее. У Миши тоже сначала было скалолазание, а потом альпинизм. А в скалолазании больше было «звона», о наших победах на скальных трассах писали газеты. Соответственно, к нам и относились, скорее, как к скалолазам. Хотя тренеры не выделяли никого. Участники между собой, может, и шушукались. Но отборы четко показали каждому: хочешь на Гору — вписывайся в коллектив. Пока отбирались, притерлись, сдружились. В Гималаях жили с ощущением, что делаем общее дело. Правда, с Валерой Хрищатым на стадии отборов, да и потом частенько дискутировали, какой класс круче — технический или высотный. Двойка казахстанцев Валерий Хрищатый — Казбек Валиев имела в активе довольно сложные как для высотников маршруты, где нужен определенный технический запас. Для технического или скального класса восхождений, в которых специализировались мы, он был недостаточным. Скалы на Эвересте, которые нам выпало обрабатывать, думаю, они бы тоже прошли, только медленнее. Процентное соотношение технической и высотной квалификации на тот момент у Хрищатого с Валиевым было, наверное, 20 на 80. У нас с Туркевичем — примерно 60 на 40. Мы больше технари все-таки были.

Уникальный маршрут на Эверест предъявлял к альпинистам особые требования. В полной мере им не отвечали ни «чистые» технари, ни «чистые» высотники. Требовались универсалы, «технари-высотники», обладающие не только выносливостью — общей и специальной, позволяющей выдерживать огромные физические нагрузки в условиях непогоды, высокой степени риска, стресса и т. д. Альпинисты не только с серьезной технической подготовкой (общей и специальной), а с полным набором качеств, навыков и умений. Плюс способность применять все это на больших высотах, в «зоне смерти», в условиях гипоксии. Плюс умение восстанавливаться и сохранять высокую работоспособность в течение всей экспедиции (которая может длиться от 1 до 3 месяцев). Мы готовились к таким испытаниям тренировками и регулярным участием в скалолазных соревнованиях на естественном рельефе. Например, мой годовой план предусматривал 65800 метров скальных трасс. Из них интенсивная подготовка — 11300 метров (на сборах два раза в день проходил, минимум, по километру скальных трасс), на соревнованиях — 1800 метров. В этих суммарных 65 километрах были учтены также скальные восхождения. Конечно, не забывали об общефизической подготовке (лыжные гонки, кроссы). Плюс лазание по льду. И, конечно, восхождения.

Старший тренер Анатолий Овчинников присматривался к нашей двойке очень придирчиво. И на скандал пытался провоцировать — как отреагируем. И высотой лично испытывал. Анатолий Георгиевич — доктор технических наук, профессор. Аналитический склад ума, к любому явлению — системный научный подход, при этом сам альпинист, заслуженный мастер спорта — вот такой сплав. Эпизод, к предмету разговора отношения не имеющий, но показательный. Я попытался спорить с Овчинниковым. Доказывал, что с точки зрения физиологии неполезно бегать утром в горах на зарядку. Старший тренер внимательно выслушал мои аргументы и отрезал: «Зарядка-тренировка входит в отбор. Всем понятно?». Бросились за поддержкой к нашему «гуру» Моногарову: что делать? Он: «Привыкайте, ребята, бегать по утрам». Пришлось привыкнуть. Бегаю до сих пор. Может, и неправильный тогда у Овчинникова был подход, но, с другой стороны, хорошо, что он дал мне эту привычку — начинать утро с зарядки-тренировки. Иначе, наверное, в другой бы сегодня форме был.

Овчинников хотел все и всех видеть в деле, оценить на маршруте. Летний памирский сбор 1981 года предусматривал восхождение на пик Коммунизма по пути Кузьмина. Серьезный маршрут, длинный. Своего рода модель будущего гималайского восхождения — промежуточные лагеря, навешивание перил и т. д. Тактика моделирования предстоящего восхождения была выбрана очень грамотно. Прилетаем на Памир. Овчинников указывает на нас с Мишей Туркевичем: «Вот вы и вы — с палатками и снаряжением забрасываемся на Грузинские ночевки (4500 м — СБ.). Остальные подлетают позже». Вертолет выбросил нас на леднике, поставили палатку. Тренер: «Так, завтра выходим на 6000 м». Какие проблемы? После двух недель на Эльбрусе нам все трын-трава. Подгрузились хорошо. Не так себе пошли прогуляться, а с приличным весом в рюкзаках: палатками, веревками, продуктами. Овчинникову тогда пришлось нелегко. Мы в прекрасной форме. Под хи-хи, ха-ха горы можем свернуть. А он и постарше, и на Эльбрусе с нами не бегал. Думаю, тот момент и расставил все по местам. Не исключено, какие-то сомнения относительно нас у тренера были. Тем более, он сам больше высотник. Еще не восхождение, а как бы репетиция, не поздно поменять нас на запасных. Но мы все вопросы сняли. Анатолий Георгиевич увидел, на что «эти скалолазы» способны на высоте. Связка, на альпинистских маршрутах работающая надежно и быстро, как при включенном секундомере на соревнованиях, на Эвересте оказалась совсем не лишней. Первая и последующие гималайские экспедиции подтвердили, что, как правило, универсальные восходители вырастают из скалолазов-технарей с опытом высотных восхождений.