Южная повесть - [37]

— Жди, — сказал старец.

Я терпеливо оглядывал устройство ловушки, пока ворота снова не открылись. Я понял, что это было предложением выслушать историю старца и, смирившись, сел на каменные ступени.

— Ты нетерпелив, а оттого неосторожен. Ты должен понимать, что горы и камни, лес и море — это все придано тебе в помощь. А дума о своей славе и лихости лишь погубит тебя. В далекое время, когда земля эта была свободна от турок, случилась меж князьями тутошними междоусобица. И был среди защитников Котора один северянин. Лихо громил он недругов и турок, пытавшихся воспользоваться войной. И однажды встал он перед выбором: либо предать наш город, который его приютил, либо попытать счастья и разбить врага в его же логове. Говорят, что любимая женщина и лучший друг уговаривали воеводу защитить город, а потом за врага браться. Но воевода не послушал их. Он хитростью пробрался в обезлюдевший стан врага и разграбил его оружейные склады. Свою невеликую армию вооружил он и повел на соединение с главными силами которцев, и вороги поняли бесплодность своих усилий и предпочли сдаться. Между тем, Херцог-Нови лежал весь в огне и крови, и всех близких этого человека вороги вырезали. Жестокие разрушения были везде, лишь горстка людей сумела бежать к которцам. Воевода тот войну выиграл, а близких своих предал, и потом не смог жить тут с камнем на шее, уехал в Сербию, где и сгинул. Даже могилу его указать никто не может.

Есть и другая история. В середине 16 века, когда Херцог-Нови полон был турок, на побережье высадилась христианская рать во главе с герцогом Лазарем. Большую часть рати составляли испанские конкистадоры-крестоносцы. Они захватили город и построили в верхней его части крепость, позже названную в их честь — Спаньолой. Власть христиан ограничилась Которской бухтой, все это время христиане ожесточенно бились с турками. Десять месяцев сражений, в которых полегло много и местных добровольцев, и много крестоносцев, прошло. Турки снова овладели всеми городами на побережье, остался только Херцог-Нови. С моря его защищала испанская эскадра и новигородская крепость, со стороны гор — Спаньола. Турки окружили город и крепость. Запасы продовольствия и пороха у христиан заканчивались, защитников становилось все меньше и меньше.

Турки тайком проникли в город и захватили жену и двух дочерей Лазаря. Послав ему сообщение с парламентером, турки потребовали Лазаря открыть ворота в крепость и сдать им Спаньолу, иначе они убьют его дочерей и жену. Если он сделает это, турки пообещали ему жизнь и возможность выйти из бухты на своих кораблях. Опечалился Лазарь, собрал своих дружинников и держал с ними совет. Немногим помогли ему советчики. Все они были готовы умереть как один и все знали, что умрут. Искушение уйти живыми было велико, и помочь герцогу каждый был готов. Однако решение должен был принять именно он. Герцог мучился всю ночь, после чего послал гонца в город и приказал грузить на его корабли всех женщин и детей, а также десять самых храбрых воинов для охраны. Едва проступил рассвет, корабли отчалили из бухты, турки решили, что это знак, что Лазарь увел войска. Турки подобрались к Спаньоле, и в этот момент изо всех бойниц на них обрушился град пуль. Пушки Спаньолы задыхались от дыма пороха, турки валились дюжинами и проклинали герцога.

Когда они, наконец, вошли в крепость, утопая в крови своих янычар, Лазаря схватили живым. На его глазах паша убил его семью, а самого его послал в Константинополь, где и казнил. Он проиграл, но спас город.

И я, и старец молчали.

— Что ты хочешь от меня, старец?

— Хочу, чтобы ты дал мне клятву быть южанином!

Я смутился. Не знаю что, но что-то сказало внутри меня, что это накладывает на меня какую-то иную ответственность. Думы боролись внутри меня. Однако старец упрямо смотрел мне в глаза. Я сдался.

— Хорошо, старец.

— Отлично, воин. Пусть духи этих гор и этого моря помогают тебе.

Лист Ее дневника.

Во всем городе праздник. У меня как всегда неудача. Сегодня приплыли русские, которые трусливо отсиживались в Спаньоле и не решались отбить Котор. Этот жирный генерал только и знал, что ходить к нашим священникам и пить у них кагор с абрикосами.

Весь город побежал глазеть на новых русских. Это были моряки. За нашими мужчинами никого не разглядишь. Подружки мои весь вечер шептались, кто где поселился и где самый симпатичный русский морячок. Моряки, конечно, выглядят более боевито, чем опухшие от безделья солдаты Санконского. Только стреляют глазами вовсю. Что ж, посмотрим, как они стреляют из ружей.

Какой-то молодой капитан засмотрелся на меня. Или мне показалось? Может, конечно, кто-то стоял за мной. Неужели эта дурочка из припортовой булочной? Нет, такая не может привлечь даже самого пьяного черногорца. Вообще-то он мне понравился. Чистый мундир: у наших такого никогда не встретишь. Наверное, это очень романтично — плавать на кораблях, так захватывает дух!

Надо будет погадать на него. Но ни в коем случае ничего серьезного! Слишком вредно крутить роман с северянином. Сегодня здесь, завтра уже уплыл к себе в Россию. А пока от них никакого толка. Только новые расходы для тех, у кого они остановились. Может, пустить к себе в дом какого-нибудь русского офицера? О, это было бы интересно. Черт побери, должен же кто-то возместить мне рассыпавшееся в этой встречающей толпе серебряное монисто! Одно расстройство. Вот к чему приводят праздники!