Южаночка - [36]

— О, дрянная! О, жестокая! О, бессердечная девчонка! Кто поверит тебе, что ты не нарочно сделала это! О ты! Ты так завидовала Лине… Ты ненавидела ее… Ты сегодня уже готова была искалечить ее в прием, не подоспей я во время, и вот ты сейчас исполнила задуманный тобой предательский план! Ты нарочно швырнула куском льда в лицо Лины, желая если не изуродовать ее, то причинить ей неприятность, и боль… О, ты — маленькая преступница, ты зло класса и тебе нет места больше среди подруг. Ты нравственно портишь только одних и уродуешь, калечишь других! Ступай за мной!

И дрожащим срывающимся голосом, закончив свою речь, госпожа Бранд схватила за руку ошеломленную, словно застывшую закаменевшую от неожиданности изумления и ужаса Ину и стремительно повлекла ее следом за удаляющимися с Линой на руках старшими воспитанницами…

Глава ХХIII Заключенная

Большая светлая комната с белыми, известковыми стенами… Высокое окно выходившее на дальний уголок двора, куда кроме сторожа и кухонного мужика никто не заглядывает, дверь в лазаретную прихожую, постель у левой стены с прибитой к ней черной доской, ночной столик, два табурета, одно кожаное кресло вот и все, что составляло обстановку теперешнего Южаночкиного помещения.

Прошло более суток, как Эмилия Федоровна привела сюда девочку и, кратко пояснив лазаретной даме, о том что воспитанница Палтова пробудет здесь в наказание до тех пор, пока чистосердечно не раскается в своем злом умысле против подруги, ушла… С ее уходом потянулось мучительное время для маленькой заключенной…

В этой чистой белой комнате такой однообразной и скучной приходилось сидеть Ине без всякого дела, без книг и уроков, да еще с мучительной пыткой неведения, что сталось с Фальк. Смутно припоминалось Южаночке, что «раненую», как называла госпожа Бранд теперь свою племянницу, принесли и положили в комнату налево от входа в лазаретную прихожую. Стало быть, по соседству с ней, Иной… И девочка напрягала свой слух, чтобы уловить какие-либо звуки за стеной… Но, увы! Ничего не было слышно… А между тем, Ина знала отлично, что доктор уже побывал там, так как за ним послали в первую же минуту после несчастья и может быть уже был не однажды и определил конечно состояние глаза Фальк… И вдруг Фальк останется слепой на один глаз. Потеряет зрение… может быть окривеет… О, какой ужас, ужас… Отчаяние, острой почти невыносимой по своей мучительной силе, волной захлестывало душу бедного ребенка. Глухая, страстная тоска и жгучая боль раскаяния в своей оплошности, терзали измученную до нельзя, за эти короткие часы, Южаночку… Она не спала всю ночь… Ей все чудился мучительный вопль Фальк, ее болезненные стоны… И к обеду, и к чаю и к ужину, которые приносила ей лазаретная девушка, Ина не прикоснулась во весь день. Личико ее осунулось и похудело за эти сутки, глаза сделались еще огромнее и горели лихорадочным огнем… Она, то как подстреленная птичка металась по комнате, то бросалась ничком на кровать и сжимала в тоске бессилия и горя свою кудрявую голову…

Февральский день клонился к вечеру. Солнце село… На стене противоположного дома заиграл мягкий отблеск зари… Где-то зазвенели голоса в отдалении… Зазвучал заливчатым звоном колокольчик.

«Воспитанницы пришли на перевязку, сюда в лазарет, — смутно пронеслось в мозгу Ины… — Ах, Боже, как долго тянется время».

И она снова готова была, полная немого отчаяния зарыться головой в подушки и лежать, так лежать бесконечно, без стонов без слез, захлестнувших ее душу и не находивших исхода из груди.

Вдруг легкий шелест у ее дверей заставил ее насторожиться… Чей-то тихий шепот… Шаги… Чуть слышно щелкает задвижка двери и Гаврик и Верховская просовывают разом свои рожицы в ее комнату.

— Вы! — не смея верить глазам вскрикивает Южаночка.

— Тише, ради Бога тише. Молчи! Молчи! И слушай! — делая испуганное лицо и бросаясь опрометью к Ине, лепечет Даня, — ведь мы «удрали» к тебе тихонько… Узнает Милька — беда будет… Она и так рвет и мечет… У княгини целых три часа проторчала подряд. А вернулась от «самой» злющая, презлющая и говорит: княгиня, говорит, разделяет мои взгляды… Пока Палтова не признается в том что из злобы и ненависти умышленно, нарочно искалечила Лину, до тех пор она пробудет наказанная в лазарете… Ах, Инка, Инка, что тебе стоит покаяться! — неожиданно сорвалось с губ Дани и она отчаянно затрясла по привычке своим белокурым вихром. — Признайся уж, душка! Легче будет!

— Ей Богу, признайся! — эхом повторила за ней и Гаврик.

— Как и ты?.. И вы… И вы обе верите в мою вину перед Фальк! И вы обе, и… вы…

Голос Южаночки дрогнул… Глаза стали еще больше, исхудалое личико приняло вымученное выражение… Она даже приподнялась на локте с подушки и пристальным взглядом впилась в лица подруг… Увы! Обе девочки потупились… А правдивое честное личико Дани совсем наклонилось вниз.

Болезненно и остро ущипнуло что-то за сердце Южаночку.

«Они не верят! Мне не верят! — вихрем пронеслось в ее голове… — они, самые близкие… самые дорогие… Так кто же мне поверит тогда!» — в приступе нового отчаяния мысленно говорила бедная девочка.

— Уйдите! — неожиданно в голос крикнула она и почти злобно взглянула глазами на смерть затравленного зверька, на обеих подруг. — Уйдите! Мне не надо вас! Уходите же! Да уходите, ради Бога!