Южане и северяне - [36]

По плану на рассвете мы должны были прибыть в Косон, а уже в городе подготовиться к ночному переходу. Вскоре мы прошли местность Ымнэ и оказались недалеко от центра города Косон среди частных домов. Во время этого марша обнаружились больные, нуждающиеся в срочной помощи. Поэтому пришлось менять первоначальный план остановиться в частных домах на окраине. Мы остановились прямо в центре города Косон, где располагался госпиталь и небольшая гостиница. В этой обстановке наш так называемый главный начальник, капитан, вел себя, мягко говоря, довольно странно. Почему-то он везде и всегда ходил в сопровождении подчиненных. Видимо, этим он хотел показать свое превосходство над другими.

Наш отряд был довольно большой, но в гостинице нашлось всего лишь десять номеров. Этого было явно недостаточно, нам нужны были дополнительные места. Мы вышли из этого сложного положения при помощи местной администрации. Как известно, в маленьких городах всегда сложно с гостиницами. Казалось бы, в таких случаях офицеры должны находиться вместе с подчиненными и исполнять свои обязанности. Однако они нашли себе неплохие просторные номера с удобствами, а нас, своих заместителей, спихнули в тесные комнатушки к солдатам.

В отличие от других заместителей, на мою долю выпало больше забот, потому что тяжело больным оказался человек из моего взвода — Чан Согён. К сожалению, я не знал, что он был болен уже в вагоне, перед отправлением из Анбёна. Дело в том, что внешне он выглядел вполне здоровым, не было никаких признаков того, что он был болен. Полагаю, что он просто скрывал свою боль. Он и сам не знал, где и как заболел. Не сомневаюсь, что именно в этом, в частности, проявлялся его стойкий характер. Но в конце концов болезнь дала знать о себе. На станции Косон все стали выходить из вагона, а Чан Согён лежал на месте будто окаменевший. Несмотря на тяжелое состояние, температура его тела была невысокая. Он вел себя довольно спокойно, не был нисколько растерян, глаза его по-прежнему сверкали. Прямо глядя на меня, он сказал:

— Я и сам толком не знаю, как все это случилось. Мне стало плохо после непродолжительного сна. Несколько дней назад я чувствовал боли в спине, но не придавал этому значения. И вот теперь стало хуже. Ничего, пройдет.

Зато его друг Чан Сеун глубоко переживал и всячески пытался приободрить его. Со слезами на глазах он отчаянно твердил:

— Вставай, дружище! Ты же сильный! Неужели ты с таким трудом добирался сюда, чтобы вот так киснуть? Нет, этого не будет! — Одновременно с этими словами он крепко прижал друга к своей груди. Пожалуй, в этот момент Чан Согён впервые прослезился, веки его опустились.

Чан Сеун пытался поднять своего обессиленного больного друга и взять его на спину. Я заметил, что ему это тяжело, и позвал на помощь товарища Но Чжасуна. Слух об этом происшествии разнесся быстро. Вышедшие из разных вагонов сослуживцы уже знали, что происходит в нашем вагоне. Вокзал встретил нас утренним туманом. На первых порах сориентироваться на месте было непросто. Мне показалось, что над дальней стороной станции возвышаются остроконечные горы. Больше ничего не было видно из-за тумана.

Я почти бегом бежал к гостинице, где находилось наше начальство, чтобы получить разрешение на размещение вверенного мне взвода и на посещение больного Чан Согёна в больнице Косона. Мой непосредственный начальник, совсем еще молодой командир взвода, недавно окончивший старшие классы, повел меня к главному начальнику. Капитан встретил нас, сидя на циновке в одной рубашке. Натягивая на себя китель, он сказал:

— Знаю, что у вас много забот. Я в курсе дела. Если бы мы знали, что так случится, то разместили бы товарищей с Юга в отдельных вагонах. Так что сказал доктор?

— Он сказал, что точный диагноз пока не установлен и требуется срочное лечение. Можно мне навестить больного? Мне кажется, что он не в состоянии идти с нами ночью.

— Да, конечно. Кстати, он как прибыл сюда — как доброволец из далекого Пусана, не так ли? Похоже, он активный и сознательный человек. Жаль, что заболел.

Я предложил госпитализировать Чан Согёна, так как нет другого выхода. Капитан согласился и добавил, что после выздоровления больной должен сам добираться до Ульчжина на попутном поезде. Затем сказал мне, что я могу обратиться за помощью к местной администрации в случае возникновения дополнительных трудностей.

— Слушаюсь, — ответил я по-военному четко. И тут же после небольшого колебания искренне сказал ему:

— Товарищ капитан, разрешите обратиться к вам по одному важному вопросу?

Главный начальник широко раскрыл глаза и несколько высокомерным тоном ответил:

— Что за проблема? Говорите быстрее!

— Дело в том, что у этого больного человека есть друг. У них одинаковая фамилия, и они вместе прибыли сюда. Судя по их разговору, они не являются родственниками, но со школьной скамьи были друзьями. Известно также, что друг больного был студентом 3-го курса английского отделения Сеульского университета.

— М-да… Сеульский университет. Как я понимаю, речь идет об университете, который выступал против своей реорганизации?