Юродство и столпничество - [35]

Одно то размышленіе, что переселившіеся туда святые жили, дѣйствовали и мыслили такъ, одна эта мысль, возникающая у святыхъ юродивыхъ, набрасывала самое мрачное покрывало на всѣ земныя прелести и незамѣтно развивала въ ихъ вкусъ къ вѣчнымъ благамъ, такъ что всѣ они, „оставивъ богатство, славу временную и пищу мимотекущую и мірское достояніе", устремлялись къ небесному отечеству [CCLX]. Вотъ въ какихъ выраженіяхъ святая церковь опредѣляетъ стремленія святыхъ юродивыхъ къ вѣчности: „вышнія красоты желая, нижнія сласти тѣлесныя тощно оставилъ еси, нестяжаніемъ суетнаго міра, ангельское житіе проходя, скончався", поется въ общемъ кондакѣ святымъ юродивымъ. Эта мысль рельефнѣе высказывается въ икосѣ: „радуйся, премѣнивый тлѣнная и настоящая, надеждою будущихъ благъ" [CCLXI] и въ свѣтильнѣ: святые юродивые „удалились бѣгая мірскаго сожительства, и Христу сущему надъ всѣми Богу непорочнымъ житіемъ старались благоугодить [CCLXII]. Стремленіе къ вѣчности побудило святаго Исидора отвергнуть отеческіе нравы и удалиться „нечестивыхъ сожительства" [CCLXIII], и всѣхъ юродивыхъ имѣть „веліе нестяжаніе" [CCLXIV], чтобы безпрепятственно. „живя съ дольними и ходяй плотію, ступать духомъ и стремиться къ горнему" [CCLXV].

Удаленная отъ мірскихъ треволненій жизнь всегда уже сопровождается скудостію и нищетою. Эта связь двухъ указанныхъ явленій имѣла мѣсто еще въ языческомъ мірѣ. Классъ кающихся индійцевъ былъ въ одно и тоже время и уединенно живущимъ и нищенствующимъ. Въ эллинскомъ язычествѣ встрѣчалось тоже самое. Послѣдователи Пиѳагора, Сократа и Платона въ ихъ философскихъ общинахъ, съ извѣстною степенью уединенія, соединяли нищенскую бѣдность; отказывались отъ всякаго личнаго имущества. Нѣчто подобное было и въ средѣ іудейскихъ ессеевъ. Жизнь Самого Господа Іисуса Христа представляетъ совершеннѣйшій образецъ истинно аскетической нищеты, полнаго отчужденія отъ всякаго земнаго стяжанія: Онъ говоритъ: „лисицы имеют норы и птицы небесные – гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову" [CCLXVI].

И святые юродивые вѣрно слѣдовали Основателю христіанства въ отношеніи къ земнымъ стяжаніямъ. Подражая Ему, они нестяжательность свою довели до высшей степени.

Аскетическія ихъ лишенія касаются прежде всего одежды и жилища. Разсмотримъ раздѣльно этотъ физическій видъ подвига „юродства". Предъ юродствованіемъ подвижники совлекались своей одежды и облекались въ рубище. Ношеніе вретища или волосяной рубашки на голомъ тѣлѣ подъ верхними одеждами составляетъ траурный или покаянный обычай, извѣстный съ древнѣйшихъ временъ Ветхаго завѣта; онъ встрѣчается какъ у іудейскаго народа, такъ и восточно-языческихъ народовъ [CCLXVII]. Наряду съ ношеніемъ вретища употреблялись раздираніе одеждъ, посыпаніе главы пепломъ, сидѣніе на пеплѣ и прахѣ [CCLXVIII]. Вретище, это торжественная траурная одежда Ветхаго Завѣта, въ существѣ дѣла совершенно тоже, что и власяница христіанскихъ отшельниковъ и аскетовъ по ихъ первоначальной формѣ и по значенію. Оба выраженія: вретище и власяница обозначаютъ волосяныя, a никакъ не грубо-холщевыя одежды, въ высшей степени простого покроя; дѣлались онѣ изъ грубой шерстяной матеріи темнаго, a чаще всего – чернаго цвѣта (о цвѣтѣ вретища даютъ понятія слѣдующія мѣста священнаго Писанія: Исаіи L, 3: „я облекаю небеса мракомъ и вретище дѣлаю покровомъ ихъ", Апокалипсисъ VI, 12: „солнце стало мрачно, какъ вретище). Подъ именемъ власяницы (cilitium kilikia) разумѣется собственно покровъ или одежда, сдѣланныя изъ колючей шерсти киликійскихъ козловъ [CCLXIX].

Въ христіанскія времена власяницей обыкновенно называется шерстяная одежда, носимая прямо на голомъ тѣлѣ, причемъ иногда она скрывалась подъ верхнею одеждою. Ношеніе на голомъ тѣлѣ власяницы основывалось на примѣрѣ пророка Иліи и святого Іоанна Предтечи, обыкновенною одеждою которыхъ была власяница изъ верблюжьяго волоса [CCLXX]. Съ третьяго вѣка ο ней часто упоминаютъ христіанскіе писатели. Святый Кипріанъ внушаетъ падшимъ умилостивлять Бога слезами, уничиженнымъ лежаніемъ на землѣ, ношеніемъ власяницы. Въ средѣ монашества съ четвертаго вѣка эта же одежда входитъ чуть не въ всеобщее употребленіе. Такъ святый Андрей, послѣ того, какъ его признали сумасшедшимъ и отпустили на волю, „взял нож, и пошел к колодцу; тут снял он с себя одежду, и, представляясь лишенным разума, изрезал ее на части” [CCLXXI]; святый Исидоръ Твердисловъ, рѣшивъ принять на себя подвигъ „юродства", „отъ ризъ совлечеся" [CCLXXII]. Святый Василій блаженный „ни ризнаго одѣянія на тѣлѣ своемъ ношаше и нагъ хождаше и въ зимѣ и лѣтѣ" [CCLXXIII]; святый юродивый Устюжскій Іоаннъ „пребываше нагъ, точію едино рубище имѣя по чреслѣхъ своихъ. Егда же и въ срачицѣ прилучашеся ходити ему, и онъ ю ветху имѣяше, и никогдаже измовену" [CCLXXIV]; святый Прокопій Устюжскій ходилъ „въ единой ветхой рубищной и раздраной одеждѣ полунагъ сущи, рубищную же носимую одежду имѣяше съ единаго рама спущену и плещи обнажены [CCLXXV]; святый Іоаннъ Большой Колпакъ по Москвѣ ходилъ почти нагой [CCLXXVI]; святый Георгій Шенкурскій носилъ „гнусную и раздраную ризу, студа ради тѣлеснаго покрывая тѣло свое, якоже достоитъ покрыти”