Юродство и столпничество - [33]

Такимъ образомъ, святые юродивые старались казаться и казались прежде всего не такими, каковы они были на самомъ дѣлѣ. Сообразно ли это съ достоинствомъ разумной человѣческой природы?

Нельзя не согласиться съ тѣмъ, что скрытность, которая внутреннюю срамоту хочетъ прикрыть благовиднымъ покровомъ, во всякомъ случаѣ отвратительна. Но несомнѣнно и то, что скрытность святыхъ юродивыхъ совсѣмъ другого рода. Основаніе скрытности ихъ, какъ видѣли, отчасти лежало въ глубокомъ смиреніи, которое на самой высшей ступени нравственнаго совершенства представляетъ себя ниже всѣхъ. Совмѣстность съ нашею природою такого рода скрытности не подлежитъ никакому сомнѣнію. Сознаніе собственнаго ничтожества и недостоинства предъ Богомъ естественно человѣку, – и когда сознаніе это доходитъ до высшей степени, тогда человѣкъ во всѣхъ своихъ дѣйствіяхъ будетъ видѣть одни только недостатки. Если Богъ и въ ангелахъ усматриваетъ нѣчто стропотное [CCLI], то тѣмъ болѣе это есть въ человѣкѣ, даже самомъ благочестивомъ. Усматривая недостатки и въ своихъ добродѣтеляхъ, смиренный подвижникъ благочестія желаетъ, чтобы и другіе также судили о немъ, а отсюда рождается мысль – скрывать отъ взора другихъ свои добродѣтели.

Далѣе, извѣстно, что сѣмя добра въ нашей душѣ гораздо удобнѣе утверждается, растетъ и созрѣваетъ втайнѣ, нежели когда оно выставляется на видъ. Прывычка услаждаться собственными совершенствами и одобреніе другихъ легко могутъ ослабить одно изъ важнѣйшихъ побужденій къ нравственному усовершенствованію себя, – сознаніе собственнаго ничтожества. Человѣкъ тѣмъ сильнѣе возбуждается къ исправленію нравственныхъ своихъ недостатковъ, чѣмъ яснѣе усматриваетъ ихъ. Слѣдовательно, лишь только человѣкъ начнетъ заниматься разсматриваніемъ своихъ совершенствъ и въ тоже время упускать изъ виду свои недостатки, – стремленіе къ нравственному усовершенствованію себя необходимо слабѣетъ, если не совсѣмъ прекращается.

Приложимъ сказанное къ святымъ юродивымъ. Предположимъ, что чувство собственнаго недостоинства и опасеніе, чрезъ обнаруженіе предъ собою и другими своихъ совершенствъ, ослабить въ себѣ стремленіе къ усовершенствованію, были развиты у нихъ до великой степени, и мы должны будемъ признать, что скрытность святыхъ юродивыхъ нисколько не противорѣчитъ достоинству природы человѣческой. Возражая, что многіе съ голубиною кротостію могли открыто возращать въ себѣ сѣмя добра, не имѣетъ силы въ глазахъ того, кто знаетъ, что люди одарены не одинаковыми дарованіями, какъ естественными, такъ и благодатными.

Значитъ, скрытность святыхъ юродивыхъ не можетъ служить основаніемъ того, чтобы считать, „юродство" противнымъ природѣ человѣческой.

ГЛАВА V Видъ физической жизни святыхъ юродивыхъ: скитальческая жизнь, скудость въ одеждѣ, босоножіе, провожденіе жизни внѣ жилищъ или въ непокрытыхъ „хлѣвинахъ", спанье на голой землѣ. Нравственный смыслъ этихъ лишеній.

Всѣ странности въ образѣ жизни святыхъ юродивыхъ происходили вслѣдствіе отрѣшенности ихъ отъ ума и отъ скрытности; иначе такой образъ жизни не могъ образоваться.

При взглядѣ на жизнь святыхъ юродивыхъ прежде всего бросается въ глаза ихъ скитальческая жизнь. Вступая на подвигъ „юродства", они покидали все мірское, порывали всякую связь съ родными: святый Симеонъ покидаетъ нѣжно любящую свою мать, святый Андрей пренебрегаетъ своимъ положеніемъ у вельможи для „бѣганія". святый Прокопій, раздавъ имѣніе свое, поселяется въ Хутынскомъ монастырѣ, а потомъ „юродствуетъ" въ городѣ, святый Іоаннъ Устюжскій бѣгаетъ по улицамъ полуобнаженный, святый Михаилъ Клопскій пренебрегаетъ своимъ княжескимъ достоинствомъ, святые Николай и Ѳеодоръ Новгородскіе пребывали внѣ отеческаго дома и постоянно ходили по Новгороду, святый Максимъ Московскій, оставивъ свое жилище, родныхъ и близкихъ сердцу, бѣгалъ по улицамъ Москвы, святый Василій блаженный, оставивъ родъ свой и домъ отеческій ходилъ по улицамъ Москвы, святый Исидоръ Ростовскій, „утаився всѣхъ, изыде изъ дому своего" и, поселившись въ Ростовѣ, проводилъ дни на городскихъ торжищахъ, святый Прокопій Вятскій, оставивъ родителей своихъ, „хождаше по всякъ день отъ церкви къ церкви, по торгу и по улицамъ", святый Андрей Тотемскій тоже постоянно странствовалъ, святый Симонъ Юрьевецкій, тайно удалившись отъ родныхъ и знакомыхъ, скитался по полямъ и въ безлюдныхъ мѣстахъ, святый Серапіонъ Синдонитъ тоже не имѣлъ опредѣленнаго пристанища и всегда странствовалъ, святый Виссаріонъ путешествовалъ по монастырямъ [CCLII].

Чѣмъ объяснить такой образъ жизни святыхъ юродивыхъ? конечно тѣмъ, что сердце ихъ невольно порывалось къ небу. Мысль о вѣчности, гдѣ конецъ всѣмъ превратностямъ, гдѣ ничѣмъ не стѣсняемая жизнь разольется широкою, величественною рѣкою, не встрѣчая никакихъ преградъ въ своемъ теченіи, внушала имъ, гдѣ источникъ надежды и упованія: онъ не на землѣ, но въ предѣлахъ выше земныхъ. Они, конечно, обращая взоры на себя, на свою плоть и пригвожденіе ея къ землѣ, потомъ, возводя ихъ горѣ, и вспоминая, что небо предназначено въ жилище имъ, что вѣчная слава прежде сложенія міра уготована въ ихъ наслѣдіе