Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний» - [31]
Маша. Слышишь? <…> Это гость пришел к моей соседке. У меня новая соседка. Безработная. Просто сволочь какая-то. Она утром уходит и говорит, что идет побираться. Нищенка, к ней гости ходят. Понимаешь? Находятся мужчины, которые идут в гости к нищей побирушке. Я живу рядом с нищенкой (показывает на стену).
Катя. Тише. С ума сошла.
<…>.
>Стук в дверь.
Маша. Кто там? Войдите. Здравствуйте, Дуня. Ты еще не видела ее? Дуня Денисова. Моя новая соседка. Она нищенка.
Катя. Ты с ума сошла.
Маша. Она этого не стесняется. (К Дуне.) Что вам угодно?
Дуня. Яблоки у меня украли.
Маша. Какие яблоки?
Дуня. Пяток.
>Пауза. Дуня смотрит на яблоки, лежащие на столе.
Такие самые яблоки.
<…>.
Катя. Вы ненормальный. Это актриса. Мы актрисы. Это Татаринова, Мария Татаринова. Известная артистка…
Петр Ив/анович/. Шаляпин был известный артист.
Катя. Ну не станет же Шаляпин красть яблоки у соседей.
Петр Ив/анович/. Неизвестно.
Катя. Как неизвестно? Это совершенно точно известно.
358. 2. 81. Л. 9–12 об.
>Комната актрисы Татариновой.
>Дося Татаринова и подруга ее Маша Матросова, тоже актриса, заняты приготовлением крюшона.
>Бутылки с вином, большая стеклянная банка, апельсины, яблоки.
<…>.
>Входит Дуня Денисова.
<…>.
Дося. Дай ей кусок колбасы. Она нищенка. Чего ты смотришь? Ей-богу, нищенка. Она не скрывает этого. Она ходит побираться. Под костел. За угол.
Дуня. Я безработная.
<…>.
Баронский. Бросьте! Бросьте эти штучки! Меня не возьмете на это… Кто вам дал право издеваться над ними? Темные люди? Да? А вы? Актриса? Да? Что вы молчите? Если они забитые, полузвери — верно, да? вы так думаете? — полузвери… а вы? Артистка? Плевать! Артисты — это подлейшая форма паразитизма! Нам не нужны гении, слышите? Нам не нужны гении!
Маша. Если революция хочет сравнять все головы, я проклинаю революцию!
<…>.
[Я уезжаю из вашей страны, Баронский. Из страны чиновников, хулиганов <…> и уже не различаю ваших черт и не слышу вашего голоса.
Баронский. Никуда вы не уедете. Мы можем и не выпустить вас].
<…>.
Ах, не слышите? А то, что я сейчас скажу, вы услышите? Я донесу на вас. Я передам, куда следует, ваши слова… Вот свидетели…
Петр Ив/анович/. Я свидетель.
358. 2. 81. Л. 13 об. — 16 об.
<…>.
— Лучше всего сделать блины.
— А мука?
— Да, верно. Муки нельзя достать.
<…>.
— Сколько стоит индейка? — Восемь рублей. — Только у меня духовой нет. На примусе? Ужас. Я бесконечно счастлива, что уезжаю. Я уезжаю на целый год! Ты знаешь: мы быстро стареем здесь. От суеты. Ей-богу. У нас страшно суетливая страна. Я не хочу суетиться.
— Можно сделать так: рябчиков купить у Елисеева.
<…>.
— Нет, ей-богу. Ты знаешь: к нам в квартиру по ордеру Руни вселилась нищенка. Она безработная. Числится безработной. Утром она берет ребенка на руки и говорит: «Пойдем побираться». Не говорит, а напевает. Припев у нее такой: «Пойдем побираться… Пойдем побираться…» И уходит под костел на паперть. Честное слово. Почему я, артистка, должна жить рядом с нищенкой? [Знаменитая артистка Евдокия Татаринова живет вместе с побирушкой].
<…>.
[Катя. Росмер сказал, что сегодня, возможно, к нам приедет Филиппов.
Маша. Вряд ли. Они всегда заняты. Они всегда обещают и не приезжают. И вообще мне это не нравится.
Катя. Филиппов друг нашего театра.
Маша. Он шишка, вождь, народный комиссар. Театр должен быть независим. Не вожди должны поддерживать театр, а театр должен поддерживать вождей.
Катя. Очень возможно, что он приедет.
Маша. В такую ужасную трущобу!] (Пауза.) Свинство и подлость. Происходит революция… Людям тяжело, людям трудно. Разве мы негодяи, Катя? В газетах пишут: великий подъем масс… социалистическое строительство… Надо быть негодяями, чтобы считать все эти слова — ложью.
Катя (над жестянкой). Сейчас брызнет. Все открылись благополучно, а эта брызнет. Что ты говоришь?
Маша. Да, мы негодяи. Мы воспринимаем происходящее в нашей стране — эстетически. Мы создаем эстетику классовой борьбы. Пожар, живой огонь — а мы смотрим и говорим: это огонь бенгальский. Видишь, как я красиво говорю. Я эстетка! Негодяйка. (Вдруг.) Я никому не нужна! Кулаки убили коммуниста. Мы раскрашиваем труп. Это мы, интеллигенты, вносим в словарь классовой борьбы идеалистические слова: жертва, награда, герой… Или это: народный комиссар Филиппов, трижды простреленный в боях за революцию человек, собирается приехать к нам в гости… И что мне первое приходит в голову? Радость? Благодарность? Мысль о дружбе? Нет! В голову мне приходит следующее: «Ах, — я думаю, — мы живем в фантастической стране… Знаменитая артистка ютится в доме, населенном чудовищами, рылами, в грязном кармане дома… И в этот дом приезжает вождь… Куда? В гости к артистам…» Вот все, что мозг мой извлекает из сущности революции… одно понятие. Фан-тас-ти-ка.
<…>.
Это было тогда, когда мы жили на родине. А теперь нет родины, Катя[86]. Есть новый мир! [И потому так страшно, так холодно.] И слова эти развеялись, как листья, и мы прошли по ним без всякого сожаления. [Сохнет мой мозг, Катя.] А, плевать! Я артистка нового мира. Шапки долой, к чертовой матери. Я Гамлета показываю новому миру!
Катя. Я купила восемь рябчиков готовых. <…> Я беспокоюсь, волнуюсь, бегаю… С какой стати. А ты принимаешь, как должное.
В начале XX века театр претерпевал серьезные изменения: утверждалась новая профессия – режиссер, пришло новое понимание метафорического пространства спектаклей, параллельно формировалась наука о театре. Разрозненные кружки и объединения пишущих о театре людей требовали институционализации, и в 1921 году на основе Государственного института театроведения была организована Театральная секция Российской академии художественных наук. Эта книга – очерк истории ее создания, нескольких лет напряженной работы – и драматической гибели в месяцы «великого перелома».
Книга о формировании советского сюжета в российской драме 1920-х — начала 1930-х годов основана на обширном материале малоизвестных и забытых отечественных пьес. Увиденные глазами современного исследователя, эти яркие и острые тексты представляют выразительный историко-культурный срез российской жизни тех лет, её конфликтов и героев, теснейшим образом связанных с реалиями нашего сегодняшнего дня.
Книга известного издателя Великобритании Александра Гордона Смита включает эффективные идеи и полезные советы, которые помогут вам стать востребованным писателем. Увлекательное и вдохновляющее изложение автора дает возможность понять, в каком направлении двигаться дальше, если вы только вышли на тернистый путь написания книги или остановились на перепутье. Книга предоставит вам шанс создать произведение, основываясь на собственных эмоциях и мыслях, избегая штампов и банальностей. Рекомендации автора, основанные на его личном опыте писателя, редактора и издателя, помогут вам создать свое художественное произведение и написать настоящий бестселлер.
Борис Виан ─ французский писатель, и вообще, человек разнообразных талантов, автор ряда модернистских эпатажных произведений, ставший тем не менее после смерти классиком французской литературы, предсказав бунт нонконформистских произведений 60-х годов XX века. Романы, которые сам Виан считал главным в своём творчестве, никто не классифицирует как фантастику. Хотя фантастические ситуации и персонажи их буквально переполняют. Вспомните хотя бы производящих таблетки для аптек кроликоавтоматов, выращиваемые из семян оружейные стволы, или людей с птичьими головами из романа «Пена дней».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основе книги - сборник воспоминаний о Исааке Бабеле. Живые свидетельства современников (Лев Славин, Константин Паустовский, Лев Никулин, Леонид Утесов и многие другие) позволяют полнее представить личность замечательного советского писателя, почувствовать его человеческое своеобразие, сложность и яркость его художественного мира. Предисловие Фазиля Искандера.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Издательство «Фолио», осуществляя выпуск «Малороссийской прозы» Григория Квитки-Основьяненко (1778–1843), одновременно публикует книгу Л. Г. Фризмана «Остроумный Основьяненко», в которой рассматривается жизненный путь и творчество замечательного украинского писателя, драматурга, историка Украины, Харькова с позиций сегодняшнего дня. Это тем более ценно, что последняя монография о Квитке, принадлежащая перу С. Д. Зубкова, появилась более 35 лет назад. Преследуя цель воскресить внимание к наследию основоположника украинской прозы, собирая материал к книге о нем, ученый-литературовед и писатель Леонид Фризман обнаружил в фонде Института литературы им.
Франция привыкла считать себя интеллектуальным центром мира, местом, где культивируются универсальные ценности разума. Сегодня это представление переживает кризис, и в разных странах появляется все больше публикаций, где исследуются границы, истоки и перспективы французской интеллектуальной культуры, ее место в многообразной мировой культуре мысли и словесного творчества. Настоящая книга составлена из работ такого рода, освещающих статус французского языка в культуре, международную судьбу так называемой «новой французской теории», связь интеллектуальной жизни с политикой, фигуру «интеллектуала» как проводника ценностей разума в повседневном общественном быту.
В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.
В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.
Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.