Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний» - [20]
— Миша, не надо, слышишь, не надо!
[Я еще в буфете заметил].
— Оставь, подожди. Я говорю: оставь. Я ему морду набью.
— Вы?… мне?… морду?
>(Замахивается.)
>/Бьет его по лицу/.
— Позвольте! Позвольте!
— В чем дело?
— Не лезьте! Позвольте!
— [Была очередь.] Он вне очереди влез. Я тащу сак, он отбрасывает, прямо в лицо моей даме.
— В какое лицо? Какой там сак? Я ничего не отбрасывал.
— [Вы прямо в лицо отбросили].
— Хулиганов в театр пускают.
— Театр. Тоже театр.
— Вам Гамлета смотреть?
— А вам?
— Это не ваше дело.
— Вы смотрели в книгу и видели фигу.
— Такие дурацкие пьесы дуракам и смотреть.
— «Гамлет» дурацкая пьеса. [Боже!]
— Недоросли. В цирк идите! В цирк! В мюзик-холл! «Огненный мост»[74] идите смотреть!
Вам понравился спектакль? Ну, будем знакомы. Ведь мы же почти знакомы. Еще немного. Одно движение век. Ну, вспомните. Как в стихах бывает, насчет незнакомок. После Шекспира, подумайте, после Офелии, после… Ну, будьте волшебней…
>Уходит.
Вот стерва.
358. 2. 81. Л. 1–3
— Не оставляйте гражданку в одиночестве.
— А то убежит.
— Возвращайтесь к барышне.
>(Вдогонку.)
— Подержитесь за нее!
— Хам!
— Как вы сказали?
— Не желаю отвечать вам.
— Набей ему морду, Саша!
— Набейте мне морду, Саша.
— Набей ему морду, слышишь?
— Ваш кавалер дерьмо собачье.
— Слушайте… Неужели вы были в театре на «Гамлете»?
— А вы разве не видели?
— Хорошо, я дерьмо собачье… всадите финский нож мне в печень, изнасилуйте мою жену… но только ответьте сначала…
— Саша, Саша… Что с тобой?
— Ничего со мной… Я просто хочу сериозно поговорить, вот так, как будто все происходит…
358. 2. 81. Л. 4
>Старая женщина расклеивает афиши.
>На афишах «Гамлет», «Гамлет», «Гамлет».
>[Зажигаются фонари. Увертюра].
>Проходят двое.
Первый. Смотри, какая старуха.
Второй. А ну, подожди… >(Читает.) «Гамлет». Интересно, знает ли расклейщица, что это за «Гамлет»? Бабушка!
>Расклейщица оглядывается.
Что это такое?
Раскл/ейщица/. Что?
Второй. Вот.
Раскл/ейщица/. Афиша.
Вт/орой/. А что написано?
Раскл/ейщица/. «Гамлет».
Вт/орой/. Что это значит?
Перв/ый/. Брось, пожалуйста. Оставь в покое женщину. Мы ей мешаем работать.
Раскл/ейщица/. Пойдите в театр, тогда и узнаете.
Пере/ый/. Андрюша, ты всегда пристаешь к людям. Ненавижу эту манеру в духе раннего символизма. Глупая философия.
Раскл/ейщица/. Глупая философия. >(Уходит.)
Втор/ой/. >(читает.) В пятидесятый раз «Гамлет». Уже пятьдесят раз. Здорово. Ты смотрел «Гамлета»?
Пер/вый/. Мы же вместе и были. Что ты, забыл? Ты, я, Манюня был/а/ и Сонечка. Помнишь?
Втор/ой/. Да, да. / «Гамлет». Я познакомился в одном до/ме/…
358. 2. 81. Л. 5
Росмер. Идите сю/да/.
— Я принес вам цветов, Леля. Три розы. Смотрите: три розовых розы. Будем упражнять внимание, Леля. Талант состоит из трех основных качеств: внимания, воображения и памяти.
— Жорж Занд сказала, что лучшая часть таланта состоит из воспоминаний. [Поставьте меч в угол.] Интересно, знает ли наша молодежь, что это такое — Жорж Занд?
— Не знает.
— Ужасно.
— Отлично.
— Все вы врете. Притворяетесь и кривляетесь. Зачем вы врете? Росмер, вы великий дирижер [барин, вы барин, Росмер] — как вы смеете изменять тому, что дало вам вашу культуру… все… вкус… гений…
— Я ничему не изменяю.
— Разве не ужасно, что молодежи нашей неизвестны имена Сервантеса, Свифта…
— Это очень хорошо, что ей неизвестны эти имена.
358. 2. 72. Л. 25
>За кулисами.
>Окончился спектакль.
>Давали «Гамлета».
>Афиши «Гамлет», «Гамлет», «Гамлет».
>Еще не переоделись актеры.
>Оркестранты несут инструменты.
<…>.
— Из какого дерева скрипка делается?
— Скрипка? Какая? Простая скрипка?
— Да.
— Из ели.
— Просто ель. А я думал… и такой звук! И знаменитые скрипки из ели сделаны?
— Какие знаменитые?
— Ну, Страдивариус.
— Из ели].
>Передается слух.
— Сейчас он приедет.
— Разве он был на спектакле?
— Кто?
— Товарищ Филиппов, член правительства.
— А какой он? Я видела в ложе…
— Ничего подобного! Его не было в театре. Он не мог приехать.
— Он извинился по телефону. Он приедет сейчас.
— Филиппов приедет.
— Леля, ты слышишь, сейчас приедет вождь прощаться с тобой.
— Леля! Готовься! Правительство хочет благословить тебя перед твоим отъездом за границу.
Леля. Подумаешь, какая честь.
<…>.
— Ты уезжаешь за границу, он хочет попрощаться с тобой. Не прикидывайся равнодушной. Сама лопаешься от тщеславия.
— Убирайтесь вон!
— Елена Николаевна!
— В чем дело?
— Филиппов не только вождь, он, кроме того, друг нашего театра.
— Позорно.
— Начинается…
— Позорно, если театр нуждается в покровителях. Не вожди должны поддерживать театр, а театр должен поддерживать вождей.
— Товарищи, прошу не расходиться. Через десять минут приедет товарищ Филиппов.
>Пауза.
Леля. Сейчас я покажу вам, как все произойдет.
— Тише… Гончарова показывает…
>Собирается труппа.
Леля. Пожалуйста. В лицах. Входит Филиппов.
>Играет себя и воображаемого Филиппова.
— Я с большим удовольствием смотрел спектакль.
— Спасибо.
— «Это вас надо благодарить. Так».
Тут он смущается. Артисты. Неловко. Плащи. Шпаги. Короли. Зверские морды.
Говорит: «Ну, вот. Вы вся в цветах, как могила».
>Пауза.
— «Трудно играть мужскую роль?»
— Теперь время мужское.
В начале XX века театр претерпевал серьезные изменения: утверждалась новая профессия – режиссер, пришло новое понимание метафорического пространства спектаклей, параллельно формировалась наука о театре. Разрозненные кружки и объединения пишущих о театре людей требовали институционализации, и в 1921 году на основе Государственного института театроведения была организована Театральная секция Российской академии художественных наук. Эта книга – очерк истории ее создания, нескольких лет напряженной работы – и драматической гибели в месяцы «великого перелома».
Книга о формировании советского сюжета в российской драме 1920-х — начала 1930-х годов основана на обширном материале малоизвестных и забытых отечественных пьес. Увиденные глазами современного исследователя, эти яркие и острые тексты представляют выразительный историко-культурный срез российской жизни тех лет, её конфликтов и героев, теснейшим образом связанных с реалиями нашего сегодняшнего дня.
Ранний период петербургской жизни Некрасова — с момента его приезда в июле 1838 года — принадлежит к числу наименее документированных в его биографии. Мы знаем об этом периоде его жизни главным образом по поздним мемуарам, всегда не вполне точным и противоречивым, всегда смещающим хронологию и рисующим своего героя извне — как эпизодическое лицо в случайных встречах. Автобиографические произведения в этом отношении, вероятно, еще менее надежны: мы никогда не знаем, где в них кончается воспоминание и начинается художественный вымысел.По всем этим обстоятельствам биографические свидетельства о раннем Некрасове, идущие из его непосредственного окружения, представляют собою явление не совсем обычное и весьма любопытное для биографа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Предисловие известного историка драмы Юрия Фридштейна к «Коллекции» — сборнику лучших пьес английского драматурга Гарольда Пинтера, лауреата Нобелевской премии 2005 года.
Анализируются сведения о месте и времени работы братьев Стругацких над своими произведениями, делается попытка выявить определяющий географический фактор в творческом тандеме.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга удивительна тем, что принадлежит к числу самых последних более или менее полных исследований литературного творчества Толкиена — большого писателя и художника. Созданный им мир - своего рода Зазеркалье, вернее, оборотная сторона Зеркала, в котором отражается наш, настоящий, мир во всех его многогранных проявлениях. Главный же, непреложный закон мира Толкиена, как и нашего, или, если угодно, сила, им движущая, — извечное противостояние Добра и Зла. И то и другое, нетрудно догадаться, воплощают в себе исконные обитатели этого мира, герои фантастические и вместе с тем совершенно реальные: с одной стороны, доблестные воители — хоббиты, эльфы, гномы, люди и белые маги, а с другой, великие злодеи — колдуны со своими приспешниками.Чудесный свой мир Толкиен создавал всю жизнь.
Франция привыкла считать себя интеллектуальным центром мира, местом, где культивируются универсальные ценности разума. Сегодня это представление переживает кризис, и в разных странах появляется все больше публикаций, где исследуются границы, истоки и перспективы французской интеллектуальной культуры, ее место в многообразной мировой культуре мысли и словесного творчества. Настоящая книга составлена из работ такого рода, освещающих статус французского языка в культуре, международную судьбу так называемой «новой французской теории», связь интеллектуальной жизни с политикой, фигуру «интеллектуала» как проводника ценностей разума в повседневном общественном быту.
В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.
В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.
Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.