Юрий Никулин - [13]

Придумывал Юра и «фильмы ужасов» на злободневные для того времени сюжеты: «Егор-могильщик», «Похитители мальчиков» и др. В сюжетах некоторых Юриных кинокартин отображалась война — все тогда жили отзвуками Гражданской. Картины имели успех. Студия «Nikulin Pictures» заработала…

День 4255-й. 22 октября 1933 года. Первый обман

Впятом классе Юра дружил с парнишкой Эриком Яункапом. Его отец Карл Вальтерович, латыш по национальности, работал в Москве на одном из заводов, а мама, Клавдия Семеновна, заведовала небольшим детским садом и вместе с мамой Юры, Лидией Ивановной, вела общественную работу в школе. Дружили дети, хорошие приятельские отношения складывались и у их родителей.

Однажды Никулины все втроем пришли к Яункапам в гости. Клавдия Семеновна стала рассказывать, что в Москву часто приезжают иностранные делегации, бывают и дети из-за границы, которых водят в разные ведомственные детские сады. Клавдии Семеновне тоже хотелось заполучить иностранных детей к себе в детский сад, но она понимала, что такое вряд ли случится само по себе. Но в то же время она не была чужда авантюризма и, между делом, пока все пили чай, попросила Юру подыграть ей: прийти к ним в детский сад под видом немецкого пионера. «Тем более что Юрочка так похож на немца! А как дети-то будут рады!»

От такого предложения у взрослых глаза полезли на лоб. Во-первых, с чего же это Юрочка похож на немца? Черноглазый, черноволосый, кудрявый? А во-вторых, да как же такое возможно в принципе?! Дети, может, и будут рады, но это же обман! Только Владимир Андреевич, подмигнув сыну, спросил:

— Ну как, Юра, сыграешь немца? — Он сразу отнесся к просьбе Клавдии Семеновны как к возможности сыну лишний раз поупражняться в актерской профессии.

— А как же я буду говорить? — спросил Юра.

— А ты не говори, — засмеялся Владимир Андреевич. — Ты будешь глухонемым немцем. Объясняйся жестами.

Но Клавдия Семеновна сказала, что глухонемой мальчик — это уже чересчур, можно говорить по-русски. Но с легким акцентом, как Карл Вальтерович, например.

Ей так понравилась эта идея, что на следующий день она быстро согласовала всё со своим начальством и уже буквально настаивала на приходе Юры в детский сад. Владимир Андреевич не возражал. Ему хотелось, чтобы сын развивал в себе актерскую жилку. В конце концов решили, что Юра пойдет на встречу с детьми, но пойдет не один, а с Таней Холмогоровой.

В игру ввязались серьезно: начали с тщательной проработки внешнего образа юных «немцев». У Тани было полно подходящих платьев, а вот Юре костюм собирали по разным знакомым. Штаны-гольф попросили у родителей одного мальчика во дворе. У кого-то раздобыли туфли с пряжками, клетчатую рубашку, берет, выкроили и сшили синий галстук — такие носили немецкие пионеры. Владимир Андреевич даже снабдил Юру старым черным цилиндром, взял его из реквизита для постановок школьного кружка самодеятельности. Отрепетировали речь.

Из воспоминаний Юрия Никулина: «Когда я, подходя к детскому саду, увидел лица детей, которые с любопытством выглядывали из окон, меня забила нервная дрожь.

Вошли в зал.

— Дети! У нас в гостях немецкие пионеры! — громко сказала Клавдия Семеновна. И, указав на Юру, представила его:

— Фриц Бауэр!

Дети радостно захлопали в ладоши. Я сказал:

— Гутен таг…

Опять все захлопали. Таню Холмогорову представили как Грету Миллер. Потом нас с Таней посадили на почетные места, и дети перед нами исполняли хором песни и танцевали "Лезгинку". Наконец, пришла очередь нашего выступления. Я встал и произнес неоднократно отрепетированную с отцом речь:

— Дети! Ми есть немецкий пионер… Ми биль первый май — демонстрация. Полиций нас разгоняйль… Один буржуй на лошадь ехайль на меня. Я схватиль камен и збиль с него шляп. Вот он!.. — и тут я показал всем цилиндр.

Успех превзошел все ожидания. Дети захлопали в ладоши и с криками подбежали ко мне. Все хотели потрогать настоящий цилиндр с буржуя. Клавдия Семеновна, не зная об этом трюке, ахнула, вся засияла от удовольствия и захлопала громче всех. На этом официальная встреча с "иностранцами" закончилась. На прощанье я выкрикнул: "Рот фронт!" — и нас с Таней повели в другую комнату пить чай с шоколадными конфетами, пирожными, апельсинами и красной икрой. Когда нянечка в белом халате наливала мне чашку чаю, я смущенно сказал:

— Данке.

— Можешь говорить по-русски, — шепнула нянечка. — Я все знаю.

После этой встречи у меня на душе остался неприятный осадок, как будто я что-то украл. Тане Холмогоровой тоже было не по себе.

Через два дня Клавдия Семеновна передала, что нас ждут снова — теперь уже в другом детском саду, которым заведовала ее приятельница. Но на этот раз мама категорически отказалась поддержать идею. А спустя месяц, возвращаясь с друзьями из школы, я встретил на улице прохожих — женщину с мальчиком, который вдруг начал дергать ее за рукав и, показывая на меня пальцем, кричать на всю улицу:

— Мама, смотри, мама! Это же немецкий пионер!»

ТАК ЖИЛИ…

1930-е годы… Многие тогда каждый вечер ложились спать, имея рядом с прикроватной тумбочкой собранный чемоданчик, в котором лежали зубная щетка, мыло, полотенце, носки, пара белья… Ночные аресты шли повсюду, было ощущение, что все стоят в одной длинной очереди, но какой ты по счету, когда подойдет именно твоя очередь, никто не знал. Люди опасались соседей, коллег по работе, знакомых, друзей, даже жен и мужей. Но Никулиных эта эпидемия страха как-то миновала — они жили прежней жизнью, нелегкой, полной забот, но всегда интересной.