Юрий Гагарин. Первый человек в космосе. Как это было - [23]
– Герман Степанович, говорят, в ночь перед стартом и вы, и Гагарин спали спокойным сном. Что-то не очень верится… Может быть, вас чем-то напоили на ночь?
– Еще легенда была – мол, Титов должен был первым лететь, но очень волновался, ночь не спал, курил, поэтому послали Гагарина. Но я во втором классе бросил курить! Спали мы сном младенца. Почему? А у нас в авиации говорят так: меньше знаешь, крепче спишь. А о том, что под кроватями датчики были вмонтированы, чтобы знать, как мы дышали, сколько раз переворачивались с боку на бок, мы не знали.
– Первые полеты были в сотни раз рискованнее нынешних. А заходил тогда разговор о какой-то страховке, о каких-то гарантиях на случай гибели космонавта?
– О чем вы говорите?! Ничего подобного не было! Да и никому в голову не приходило думать о страховке!
Космонавтов любили «заправлять»
– После полета Гагарина была манифестация на Красной площади, зарубежные поездки с рассказами о достижениях коммунистической партии. Не было ощущения, что вы превратились в марионеток?
– Когда Юру чествовали на Красной площади, мы тоже там были – весь первый отряд. Стояли на трибуне Мавзолея с левой стороны. Переодели нас так, чтобы мы лишнего внимания не привлекали. И вот на самом деле только тогда я понял, что произошло что-то особое. Народ валом валил шесть часов. Люди держали детей на плечах, чтобы те Гагарина увидели! Я обалдел.
Да, Юра читал приготовленную ему речь. И я потом, после своего полета, читал с Мавзолея приготовленную речь. Тексты выступлений на особо ответственных мероприятиях привозили со Старой площади. Но это не значит, что мы обязаны были строго читать их слово в слово. Мы правили их, редактировали.
Герман Титов и Юрий Гагарин
Из дневника Н.П. Каманина:
«14 сентября – 3 октября 1961 года. Обедом дирижировали первый секретарь Ялтинского горкома партии А. Куценко и его первый зам Н. Дементьев. Оба – любители крепко выпить. В этой и других встречах они спаивали Германа и Юрия».
– А что тяжелее – тренировки, полеты или обязательные посиделки? – спросил я тогда у Титова.
– После полета было тяжелее. Есть русская поговорка: прошел огонь, воду и медные трубы. Огонь и воду пройти просто. Речка бурная, силы есть – выплыл, огонь проскочил. А вот медные трубы, когда они тебе в уши трубят каждый день и не один год, что ты такой герой у нас, выдержать трудно. А еще у нас ведь как было принято: Юра приехал в какой-то коллектив, выступил с речью, дальше что по русскому обычаю? Обед или ужин, хоть рюмку, а надо выпить. Затаскали и Юрия, и меня по всем этим встречам.
А служебных машин у нас не было. Юре после полета «за страх» «Волгу» подарили, потом мне тоже. Мы сами ездили на все встречи за рулем. Вот отсюда разные небылицы. Да, приходилось выпивать. Но организм был крепкий, молодой – мы могли, выпив рюмку, вторую, третью, ехать нормально домой. Но прошло года два или три, и милиция тоже сообразила: чего задерживать каких-то алкашей, лучше задержать машину Гагарина или машину Титова.
Было ясно, раз мы едем по Щёлковскому шоссе около полуночи – значит, со встреч. Это ж какая слава постовому – я самого Гагарина задержал!
– Неужели останавливали?
– Останавливали. И меня, и его неоднократно. Потом надоело. Я поехал в одно из управлений МВД, попросил: «Ребята, хватит уже нас подлавливать». И тогда сделали серию специальных номеров для космонавтов – ММО. А номера – это порядковый номер стартовавшего. У Гагарина был 0001, у меня – 0002.
– Скажите, а какова судьба подарков, которые дарили в поездках?
– Тогда положения, как поступать с подарками, не было. Но поскольку у нас квартиры были не такие большие, мы всё по возвращении сдавали в музей. Из всего, что мне дарили, я себе оставил только серебряный сервиз на четыре персоны. Музей Звёздного создан на базе наших подарков.
Из дневника Н.П. Каманина:
«10 ноября 1963 года. Два с половиной года всемирной славы не испортили Гагарина. Он очень вырос за это время, приобрел большой опыт… Гагарин имеет склонность к выпивкам, любит побалагурить, пошутить с женщинами, но не переходит границ, очерченных конкретной обстановкой и нормами поведения».
Он хотел летать!
– Юре тошно было от постоянных выступлений. Мы же в отряд пришли не за звездами, мы хотели летать! – вздохнул Титов. – Гагарин был замначальника Центра подготовки космонавтов по летной подготовке. И не летал! Я-то вывернулся. В космос меня больше не отправляли. Но я стал летчиком-испытателем! А его в небо не пускали. Вот он и настоял – еще в космос слетать.
Из дневника Н.П. Каманина:
«4 апреля 1963 года. Вчера заходил Гагарин. Он только что возвратился с Киржача, где провел шесть тренировочных прыжков с парашютом. Это первая после его космического полета попытка вновь обрести форму космонавта. Гагарин надеется, что когда-нибудь он совершит новые космические полеты. Маловероятно, что это когда-нибудь произойдет».
Гагарин мог бы всю жизнь почивать на лаврах, переезжая с одной встречи с трудовым коллективом на другую. Но тогда это, думаю, был бы не тот Гагарин, которого всей душой полюбила страна. Он не был карьеристом. Он мечтал о небе. В 1967-м серьезно готовился к испытаниям нового корабля «Союз-1», был дублером полетевшего на нем Владимира Комарова. И если бы не трагедия в марте 1968-го, когда учебный самолет, в котором летели Гагарин и Серёгин, разбился в лесу под Киржачом, Юрий Алексеевич наверняка добился бы права еще раз подняться к звездам.
