Юрий Двужильный - [44]

По вечерам, если не шли в кино или в парк, собирались все вместе у кого-либо дома. Вспоминали школу, рассказывали друг другу о своих студенческих делах, мечтали, спорили. И обычно такие вечера не обходились без песен — запевал голосистый Аркадий Кравченко, а Вера Волошина с Володей Сотниковым аккомпанировали на гитарах.

Но чаще всего, собравшись вместе, друзья говорили о войне, которая все ближе и ближе подкатывалась к нашим границам. Фашисты захватили Австрию, Чехословакию, Польшу, потопили в крови Испанскую республику, разгромили Францию, высадились в Африке. А на востоке вот уже который год шли бои в Китае.

Война была где-то совсем рядом, но многие надеялись, что фашисты не посмеют напасть на Советский Союз, тем более что с Германией у нас был пакт о ненападении.

Вот об этом друзья спорили чаще всего. Одни утверждали, что раз подписан договор, да еще на двадцать лет, Гитлер не станет нарушать его хотя бы потому, что побоится сделать это. Другие, в том числе и Юрий, не соглашались.

— Не знаю, ребята, — говорил он друзьям, — но в Финляндии нам часто попадались пушки, автоматы, выпущенные совсем недавно на немецких заводах, даже после заключения пакта с Германией. Они тайно испытывали свою технику в боях против нас и, безусловно, готовятся к войне. Но когда она начнется, трудно сказать. Думаю, что скоро. Откровенно говоря, я даже хотел уйти из института в военное училище. Надо быть готовым ко всему.

Но жизнь всегда остается жизнью, со всеми ее радостями и тревогами. Они были молоды, и поэтому их не очень тревожило то, что ждет впереди, даже если это будет война. Ведь совсем недавно они жалели, что опоздали родиться и революция Свершилась без них. Может быть, они не признавались в этом даже себе, но каждый из них мысленно готовился к предстоящим испытаниям…

ВОЙНА

Пламя

         ударило в небо! —

ты помнишь,

Родина?

Тихо сказала:

«Встаньте

                на помощь…»

Ровно за месяц до начала войны Юрий писал сестре:

«Нинушка! У меня произошли большие изменения: наш институт переделали в Военно-воздушную академию Красной Армии. Так что я отныне и вовеки — военный.

Академию закончу года через полтора-два. Не знаю, удастся ли приехать летом к вам. Занятия у нас закончатся в июне, в июле и августе будем в лагерях и на практике. Значит, приеду только в сентябре, если будут давать отпуска…»

Не знал он тогда, что все его мечты и планы будут перечеркнуты ранним утром 22 июня 1941 года…

Вот что рассказал мне об этом Сергей Васильевич Дюбенко:

— Шли обычные занятия в классе аэродромного строительства, когда вбежал дневальный и срывающимся от волнения голосом крикнул: «Война!»

Все выбежали в коридор и столпились у репродуктора, который был установлен у входа в циркульный зал. Молча слушали выступление по радио В. М. Молотова. Понимали, что это не просто пограничный инцидент, которые случались в ту пору довольно часто. Но пожалуй, никто не представлял по-настоящему всего, что несла с собою эта война.

А потом были первые сообщения о боях на границе, скупые строки о том, что фашистам удалось потеснить наши пограничные части, сводки Совинформбюро о тяжелых оборонительных боях сначала на барановичском, минском, а затем на бобруйском, могилевском, смоленском направлениях…

Вот что писал в эти дни Юрий своей сестре:

«…Уже две недели, как идет война. Фашистская сволочь наделала много шуму и хлопот. Успехами немцев можете не расстраиваться — это временно и скоро, безусловно, наступит перелом, и эти гады будут разбиты и отброшены».

Юрий ни на минуту не сомневался в том, что гитлеровцы будут разгромлены. Желая, видимо, шуткой успокоить сестру, он в одном из своих писем пересказывает ей услышанный где-то анекдот.

«Гитлер, чтобы его не узнали, — пишет Юрий, — переоделся шофером и пошел к гадалке узнать свою судьбу. Та, взглянув на карты, сказала: — У вас лопнет ось, не хватит бензина и отберут водительские права».

По письмам Юрия и воспоминаниям его друзей я стараюсь представить себе, о чем думал, к чему стремился он в это тревожное время. Знаю, что в первый же день войны он пошел к начальнику факультета и попросил послать его в действующую армию. Но ему отказали в этом — он должен был учиться, закончить академию и тогда может рассчитывать на удовлетворение своей просьбы.

Но очевидно, отказ командования не обескуражил Юрия. Его друзья рассказывали мне, что он побывал в штабе военного округа и там ему пообещали помочь уехать на фронт, но велели подождать несколько дней.

К этому времени, видимо, и относятся два последних письма Юрия из Ленинграда. В одном из них он просил срочно прислать ему шерстяные носки и варежки (дело уже шло к зиме), а в другом, которое было написано позднее, Юрий благодарил за посылку и сообщал, что он, возможно, скоро уедет, и поэтому просил не писать ему, пока не пришлет новый адрес.

Однако все попытки Юрия Двужильного добиться отправки на фронт оказались безуспешными — видимо, командование академии категорически воспротивилось этому, так как таких заявлений было много. К тому же выпускников академии с нетерпением ждали в авиационных частях.