Юрий Данилович: След - [18]
Жаждет пути Даниил, и хоть в иной час чуток к приметам, ныне к ним глух, не слышит ни скрипа, ни мышиного писка, ни как огонь бучит, брызгая искрами. Не до бабьих примет. Знает Даниил: долог, увилист, каверзен и кровав будет тот путь, что избрал, и на том пути один лишь заступник - Бог, у Него и просит на путь тот благословения, заранее каясь, заранее отмаливая грехи. И свои, и чужие…
В небольшой обыденке[28] перед тёмным ликом Спасителя в бронзовой масляной плошке чадно потрескивает пеньковый фитилёк - вот-вот загаснет. И тогда густая предрассветная тьма выступит из ближних углов, в один глоток сожрёт слабый свет. Надо бы кликнуть людей, возжечь огни, да неколи молитву прервать. С полночи Даниил с колен не встаёт, уж ног под собой не чует. Вестимо: ночная молитва паче дневных молеб - скорее путь к Богу отыщет.
«Господи, Иисусе Христе, прости мне гордыню мою и помыслы честолюбивые! Прости мне грехи мои предбывшие и грядущие, зряшные и нечаянные, и… непростимые! Потому что знаю, на что иду! Но пред Тобой не за себя ратую - за сынов, за людей московских! Ведь знаешь, не кровью я поднял этот град из праха безвестности - трудом единым! Как утвердить сей труд без греха?
Укажи, дай путь безгрешен, Господи, и я пойду по нему! Дай путь, Господи!..»
Надолго умолкает Даниил, вглядываясь в строгий непроницаемый лик, словно и впрямь ждёт ответа - простого и ясного.
Молчит Господь.
«Что ж, война, Господи? Так дай сил на войну! Не ради единого примысла, но ради достоинства московского! Не нами заведено, что честь-то на страхе держится!
Но не тот враг, на кого иду, а тот, кого хочу одолеть! Сыт он, но не умерился в жадности, тих он, но злобен, ибо нет меры для злобы бешеного - кусать будет, пока дух не испустит! Знаешь ведь, Господи, не клевещу на него! Прости мне помыслы грешные и дай сил одолеть врага - брата единоутробного! Верую во славу Твою!
Дал же Ты Андрею в наследники Бориску слабоумного! Пять лет дитю, а он слюней подобрать не может, только мычит, как юродивый! А других сынов Ты ему не даёшь! То ли не знак Твой, Господи? Али Бориска-юрод над Русью подымется?! А у меня сыны, и от тех сынов ещё сыны будут - вот она сила и власть наследная! То ли не знак Твой, Господи?»
Вновь умолкает Даниил, вновь ждёт неведомого ответа, вперясь мутным, уставшим взглядом в иконостас. Но тёмен лик за искусной филигранью серебряного оклада, тускло мерцающего в отблесках потухающего огня. Молчит Господь.
«Дай мне силы на власть! Я удержу Русь ради Москвы, ради сынов моих! Дай мне успеть, Господи, встать над Андреем хоть после смерти его - и отмолю грехи, и отплачу Тебе, Господи, великими храмами, каких нет ни в одной земле, монастырями многими ради люди Твоя и то сынам заповедую! И, Господи, город сей опорой будет Тебе на все времена! Но помоги же мне, Господи…»
Угасает огонышек в бронзовой плошке, но кажется Даниилу, чем слабее свет от огонышка, тем явственней проступает молитвенный образ. Словно светом Небесным озаряется лик. Рука Спасителя поднята в благословляющем жесте, но вдруг в заполошном метании узкого язычка пламени видится Даниилу в том жесте не благословение, а грозное предупреждение:
«Не делай того, человече! Остановись! Неправду творишь!»
- Правду, Господи! - истово крестится Даниил.
В обыденке жарко, излиха натоплено ещё с вечера, но лоб князя покрывают холодные, точно смертные, капли пота. Надо бы подняться с колен, надо бы кликнуть людей, возжечь огни, чтобы вокруг стало светло, а на сердце ясно и твёрдо, как было ещё вчера!
Только нет сил оторвать взгляд от глаз Спасителевых, от перстов его тонких, вскинутых не то в благословляющем, не то в гневном жесте. Да нет сил просто вздохнуть, точно жаба подступила под горло и душит.
- Дай сил, Господи! - хрипит Даниил и падает ниц перед молчаливым иконостасом.
Сколько так пролежал - не помнил. Только когда открыл глаза, ужаснулся: тьма обступила его. Но не смертная тьма - хуже смертной, - отвернулся Господь от князя. То ли не Знак ему, грешному, - погас пред божницей огонь!
«Не слышишь, Господи! Не хочешь помочь слуге Твоему?!»
Даниил с трудом оторвал от пола лицо, поднял взгляд на Неподкупный иконный лик и обомлел: от глаз Иисуса струился свет!
Может, дальний отблеск последней на небе звёзды запоздало проник в оконницу, может, первый рассветный луч робко взошёл над ночью. Не растворяя тьмы, отблеск тот или луч падал на лик Иисуса, и в том сером холодном неверном свете ярко горели глаза Спасителя!
- Благословляешь, Господи, - выдохнул Даниил. Господь молчал, но лучились его глаза. «Благословляешь, Господи!..»
Вымолил, отмолил право на путъ.
По лицу Даниила текли благодарные слёзы, и от слёз множился лик Спасителя.
- Вся жизнь моя во славу Твою! Сей град Москва во славу Твою! Дай силу на власть! Дай право на силу! А я возблагодарю Тебя, Господи! И дети мои будут опорой Тебе… - сквозь слёзы шептал Даниил.
Однако если б вытер он слёзы и пристальней взглянул на образ всеведущего Спасителя, то, может, не умилился, а ужаснулся он!
По чёрному полю закопчённой древней византийской иконы тихо катились Христовы слёзы. О чём плакал ОН? О чём сожалел? Бог весть…
В этой книге вы прочитаете о самых загадочных событиях и личностях в истории человечества, побываете в легендарных Шумере, Египте, Ниневии, заглянете в сокровищницы фараонов и древние библиотеки, попытаетесь расшифровать таинственные письмена древних народов, узнаете о судьбе исчезнувших государств и о многом другом. Итак, разгадывайте тайны, оставленные нам давно минувшими веками.
Исторический роман Андрея Косёнкина «Крыло голубиное» рассказывает о жизни и смерти великого князя Михаила Тверского, который посвятил свою жизнь собиранию русских земель и, как смог, сопротивлялся могуществу Золотой Орды. Именно его стремление к объединению Руси в единодержавное государство во многом предопределило дальнейшую политику победивших в борьбе с тверичами московских князей.
О жизни и судьбе сына великого князя Михаила Ярославича Тверского Дмитрия (1299–1326), прозванного «Грозные Очи», рассказывает исторический роман современного писателя А. Косёнкина.
Генерал К. Сахаров закончил Оренбургский кадетский корпус, Николаевское инженерное училище и академию Генерального штаба. Георгиевский кавалер, участвовал в Русско-японской и Первой мировой войнах. Дважды был арестован: первый раз за участие в корниловском мятеже; второй раз за попытку пробраться в Добровольческую армию. После второго ареста бежал. В Белом движении сделал блистательную карьеру, пиком которой стало звание генерал-лейтенанта и должность командующего Восточным фронтом. Однако отношение генералов Белой Сибири к Сахарову было довольно критическое.
Исторический роман Акакия Белиашвили "Бесики" отражает одну из самых трагических эпох истории Грузии — вторую половину XVIII века. Грузинский народ, обессиленный кровопролитными войнами с персидскими и турецкими захватчиками, нашёл единственную возможность спасти национальное существование в дружбе с Россией.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Новый роман известного писателя — историка А. И. Антонова повествует о жизни одной из наиболее известных женщин Древней Руси, дочери великого князя Ярослава Мудрого Анны (1025–1096)
О жизни и деятельности одного из сыновей Ярослава Мудрого, князя черниговского и киевского Святослава (1027-1076). Святослав II остался в русской истории как решительный военачальник, деятельный политик и тонкий дипломат.
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.