Юрий Андропов и Владимир Путин. На пути к возрождению - [7]

«Первый признак порчи общественных нравов — это исчезновение правды, ибо правдивость лежит в основе всякой добродетели. Правда, которая ныне в ходу среди нас, — это не то, что есть в действительности, а то, в чем мы убеждаем других».

По свидетельству современников, Андропов выше всего ценил в собеседниках и подчиненных умение говорить правду, сколь бы горькой и тяжелой она ни была, докладывать истинное положение дел, не лукавить во имя ложно понятого «политеса». Порой самого Андропова коробили прямота и откровенность суждений по острым проблемам его помощников, не принятое в высших партийных кругах «свободомыслие», и тогда он призывал участников своих «мозговых атак»:

«— Работайте сюда! (то есть, в документ, а не в полемику)».

Позднее Андропов постепенно освободился вначале от Бурлацкого, а затем и от остальных советников, видимо, не без давления со стороны ревностно относившегося к нему и его успехам М. Суслова. В 1964–1966 годах наступил конец «интеллектуальной вольницы». С Андроповым остались работать лишь Г. Шахназаров, А. Бовин и Г. Арбатов.

Сам Андропов не примкнул ни к одной из группировок, сложившихся тогда вокруг Брежнева, Косыгина,[34] Шелепина,[35] Суслова. Он держался крайне осторожно, часто выглядел подавленным, мрачным, раздраженным. Несколько месяцев пришлось провести в больнице — здоровье не выдерживало психологических перегрузок. Он тяжело переживал многие вынужденные компромиссы, на которые шел, чтобы не вступать в конфликты с членами нового состава Политбюро. Свертывались инициативы прежних лет в отношении Запада, недостаточно продуманные шаги предпринимались в политике с восточноевропейскими странами, в Китае полным ходом развернулась «культурная революция». Мнением Андропова по этим и другим проблемам явно пренебрегали. Оттепель в отношениях с Брежневым произошла лишь после их совместной поездки в Молдавию, где Андропов произнес тост в честь военных подвигов генсека.

Тем не менее, во время всего периода партийной работы вокруг Андропова консолидировались лучшие умы единодушно признававшие высокий интеллект и эрудицию Андропова, и в тоже время обогащавшие его идейно-политические ресурсы. Сильной стороной Андропова было умение подбирать кадры в собственный аппарат, славившийся безупречной выучкой, профессионализмом, скрупулезной исполнительностью и четкостью, когда не нужно было вести «контроль за принимаемыми решениями» — исполнение моментально докладывалось самими исполнителями.

Но эффективность интеллектуального вклада Андропова и его, как теперь принято говорить, «команды» зачастую оказывалась невысокой. Дело в том, что во времена Хрущева в ЦК КПСС не было главного идеолога, многие новации рождались спонтанно, порой вопреки рекомендациям, исходившим из отделов ЦК. Для лучшего понимания «роли личности Андропова» в советской истории нашим современникам, особенно молодым читателям, следует знать, что в ту эпоху отдельные партийные деятели и даже такие структуры, как отделы ЦК КПСС, имели гораздо меньшие возможности влиять на магистральный курс партии, чем в эпоху Брежнева. Поэтому нельзя, скажем, возлагать на Юрия Владимировича всю полноту ответственности за принимавшиеся тогда внутри — или внешнеполитические решения.

Шеф всесильного КГБ

С 1967 по 1982 год Андропов — председатель КГБ СССР. Брежнев, обосновывая назначение, припомнил партизанский опыт Андропова. Рассказывает П. Шелест.[36]

«Было видно, что для Андропова это предложение не было неожиданным. Но он все же сказал: «Может быть, не надо этого делать? Я в таких вопросах совершенно не разбираюсь, и мне будет очень трудно освоить эту сложную работу». Но вопрос был решен самым «коллегиальным» образом».[37]

Однако лестные слова генсека не помешали приставить к Андропову для подстраховки «своих людей» в качестве заместителей председателя — С. Цвигуна и Г. Цинева, которые регулярно докладывали в Кремль об общей обстановке в комитете и принимаемых Андроповым решениях. Так что атмосфера сложилась непростая: Юрий Владимирович вынужден был постоянно оглядываться на своих заместителей, искать к ним особые подходы и заниматься «дипломатией» вместо того, чтобы уверенно требовать от них полной рабочей отдачи. Порой складывались анекдотичные ситуации, когда, доложив Брежневу тот или иной вопрос, Андропов слышал в ответ: «Об этом уже доложил Цинев» или «Цвигун уже звонил».

Однако и Андропов привел в КГБ десяток своих сослуживцев по Старой площади. Первое время эта команда держалась особняком и настороженно, изучая настроения чекистов по отношению к новому шефу. Впрочем, видя, что отношение в целом благоприятное, партийцы вскоре вполне органично вписались в коллектив, большинство из них получили высокие звания и руководящие должности, лишь двое через какое-то время покинули здание на Лубянке.

В КГБ Андропова встретили с надеждой на реорганизацию спецслужб. Ждали, что станет больше порядка, организованности, меньше волюнтаризма, злоупотреблений, нарушений законности. И надежда эта оправдалась. Подтвердились и собранные чекистами отзывы об Андропове: опытный государственный деятель, контактный, интеллигентный человек, способный дойти до понимания проблем рядовых исполнителей, умеющий быстро распознать деятельных инициативных работников и использовать их энергию самым эффективным образом. Многие подчиненные Андропова поражались как быстро и глубоко смог он вникнуть во все тонкости работы КГБ, когда и из каких источников получал исчерпывающую информацию о внутренних проблемах чекистов?