Юрьев день - [71]

Шрифт
Интервал

А когда прилетели, больше всего поразила трава. Обыкновенная зеленая трава. Тем, что зелёная. Там, когда едешь, красная пустая земля. Растет там трава такая с колючками, но она неприметная и не травой выглядит. Смотришь, вроде бы голая земля.

– Ну, сейчас мы иначе летели, – вмешался Славка.

– Что ты сравниваешь? А сборщики, они всё крепятся, а после окончания работ смертельно пьют. У них так: если на работу явится чуть-чуть, то его, во-первых, с позиции, а потом и расчёт на месте.

– Это пишут, – добавил Вадим, – взялись, разработали, сделали. А в действительности у каждого свой кусок и он ковыряется в этом куске.

– Каждый занимается своей системой, – пояснил Взоров.

– Насчет этого ты бы помолчал. А когда работа подходит к концу, продолжал Вадим, – получается, что от начала до конца участвовали только начальники. А потому, как правило, и награждают только их.

– Мы – бурлаки, – пояснил Взоров. – Нам даже поссориться – роскошь. В одной упряжке. Едины. Я не могу без него, а он без меня.

– Без тебя обойдемся, – сказал Вадим.

– Ну, угадала кто? – Инга загадочно улыбалась.

– Чембарисов?

– Нет, золотце, – и Инга увидела, что Наташа расстроилась.

– Игунин?

– Не он.

– Так кто?

– Зайцев.

– Этот лысый?

– Говорят, умница. Ну, где найдешь ещё доктора наук?

– А он – доктор?

– Слава, минуточку… Зайцев – доктор?

– Даже не кандидат.

– А Чембарисов потешный.

– Поразительный кретин. Одно ценное качество – напорист.

– Пробивной?

– Как танк. Прёт, не соображая. Чрезвычайно пробивной.

«Нет, лучше его не слушать. Он зол на весь мир сейчас», – подумала Инга и шепнула Наташе:

– Не слушай его. Он просто ревнует. Мой просто хронически влюбленный кадр.


Маэстро видел, как поглядывали на него. Наверное, шутят. Над ним шутят непрерывно и постоянно, но не хотелось, чтобы и здесь начался обычный балаган. Правда, Инга посмотрела заботливо, и Маэстро успокоился. Он стал думать, что всё устроится, что мир полон настоящих вещей. И если так, то всё устроится. Выпить за это, что ли? Вроде бы неудобно. Все разговаривают, а он вдруг встанет и нальет.

– Курить можно? – спросил он Ингу.

– Пожалуйста, – ответила она.

Маэстро взял сигареты, спички, лежавшие на столе, прикурил, успел затянуться. Вадим внимательно посмотрел на него и сказал:

– Наконец-то, закурил.

– Да? – чтобы что-нибудь сказать, спросила Инга.

– Я все ждал, когда же он, задрыга, закурит. С того хоть конца?

Все засмеялись, а Маэстро покраснел.

– На посошок, наливать тебе? – спросил Вадим.

– Нет, – ответил Маэстро, – не нужно, Вадим Палыч.

– Отчего?

– Вредно.

– Жить тоже вредно, – сказал Вадим. – Кто живет, тот умирает. Ладно, налью. А ты, Инга, мужика своего всё-таки побереги. Слабоват он. Кишка у него тонка. Очень гордый. А у нас, вот, гордиться нельзя. Только поднимешь нос, и сразу по носу. Ну, встали. Хорошо, не в Австралии пили. Какой в Австралии обычай, Чембарисов?

– Гости моют посуду за собой.

– Вот, вот.

– Что вы? – сказала Инга.


… Они шли по ночной Москве, говорили, смеялись. И глаза их, стосковавшиеся по краскам города, жадно впитывали их.

А что для горожанина может быть прекрасней ночного города? Когда небо над головой пульсирует, словно северное сияние, и на фоне его кажутся плоскими силуэты домов. А квадраты окон выглядят чистым золотым. Дома куда-то манят и бегут за горизонт. Гирлянды фонарей сливаются в сверкающую нить, и уменьшаются и пропадают вдали искры красных автомобильных огней.

Они шли довольные и вечером и своей молодостью, любовались городом, не сознавая этого, и на душе у них было радостно и легко.

– Всё хорошо, – сказал Славка вслух.

– Всё хорошо, – подтвердил Вадим. – И Зайцев не напился.


«В твоем доме было пусто и холодно. Таял лед в выключенном холодильнике. Констатировав крах мифа о твоем „экономическом чуде“, мы решили покормить твою жену. Для чего послали Зайцева в ближайший гастроном. Слава работникам Октябрьского райпищеторга, не оставившим нас в беде!

Береги жену, Мокашов. Береги честь смолоду. Береги московскую прописку. До новых встреч в очередной День космонавтики. Ур-р-ра».

На этом письмо закончилось.

Глава 21

Последние полчаса самолет летел над тайгой. Летел вопреки её неписанным законам звериной мудрости и извечной осторожности, шумом упреждая своё появление. Грохот моторов раскатывался вдоль таежных речек, цеплялся за деревья, увязал в непроходимых зарослях. Ветки поначалу впитывали звук, колыхались неистово, в резонанс, затем уставали и успокаивались. Но ещё долго дрожал в воздухе расплывающийся самолетный вой. В безликом, монотонном звуке не было ни задыхающейся усталости, ни животной радости приближения к дому. Был только ровный механический шум, и лишь привычное ухо пилота могло уловить в нём какие-то перемены.

Они разговаривали, хотя в салоне было шумно. Маэстро, не слушал, но всё, о чём говорилось, его касалось. Ему казалось, что всё меняется и изменилось уже.

… Регина, в снах его кланялась на шоссе или кормила голубей на площади у дворца культуры в Краснограде… Трепещущие голуби взлетали с её рук…Но сквозь неё уже всплывало другое незнакомое пока лицо, нежное и загадочное.

«Забавно в мире устроено. Он может стать обладателем Ломоносовской премии или лауреатом, и не быть счастливым человеком, как, например, Чембарисов. Судьба, словно магистральная автодорога и на ней очень мало выходов, но они есть и ими нужно пользоваться».


Еще от автора Станислав Хабаров
Остров надежды

В наши дни хочется дополнить библиотеку приключенческой познавательной литературы Жюля Верна. О чём обязательно бы написал в наше время для подростков этот замечательный писатель-фантаст? Несомненно, он бы не пропустил тему космоса. «Остров надежды» восполняет этот пробел и написан для подростков о приключениях в космосе.


Аллея всех храбрецов

60-е годы прошлого столетия. Молодой специалист после института распределён в ракетно-космическую фирму С.П. Королёва. Воспитанный в стиле индивидуального творчества, он попадает в муравейник коллективного труда. В книге беды и напасти, и радости работы пионерского периода космонавтики.


Защита

Защита докторской диссертации шефом героя повествования показалась ему событием огромной важности, мерилом канонов нравственности кафедры «Боеприпасов», истоком грядущих перемен. Во времена перестройки всё переменилось по-своему.Однако минувшие события не утратили значения в жизни героя повествования. Узел сюжета, завязанный во время защиты диссертации, развязался вдали от прежних мест, в столице Америки.


Сюжет в центре

«Сюжет в центре» – этой шифрованной фразой сообщалось об успешном фотографировании обратной стороны Луны. Это книга воспоминаний, рассказ о космической отрасли взглядом изнутри.Астрономическое сообщество в канун космических стартов считало заатмосферные полёты абсолютной чепухой. К полётам спутников и человека в космическом пространстве не была подготовлена и широкая общественность. в это время за высоким забором секретной фирмы в Лихоборах молодая команда Б. Раушенбаха работала над проектом фотографирования обратной стороны Луны.


Сказка о голубом бизоне

Полтора века назад появилась сказка математика Ч. Доджсона (Л. Кэррoллa) «Алиса в стране чудес». В отличие от обычных сказочных выдумок профессор математики рискнул отразить в ней идеи и представления науки второй половины XIX века. С тех пор материала, накопленного наукой, хватило бы на создание не одной подобной книги. Чем не удивительны, например, тайны микромира с его загадочными противоречиями, с его дерзким наступлением на так называемый здравый смысл. Отсутствие представлений и образов в этой области затрудняет понимание микромира даже взрослыми читателями, а между тем они составляют физические основы нашего мира.Известно, что восприятие сложных идей зависит от того, как рано мы начали с ними знакомиться.


Формула красоты

Время перестройки. Секретная ракетно-космическая фирма лишается обычного бюджетного финансирования и чтобы выжить вынуждена продавать услуги космических полётов и экспериментов в космосе. В перестройку обычные ограничения сменились немыслимыми возможностями. Прежде последние стали первыми, невыездные подключились к международному сотрудничеству с французами и действуют запретными прежде методами.Старые кадры специалистов не в силах перестроиться. Они – носители знаний, но не приемлют нового ведения дел. Герой повести с его научным подходом в контактах с французами хочет отыскать и сформулировать всеобщую формулу красоты, но постепенно приходит к мысли, что красота для него – «лучше не высовываться».


Рекомендуем почитать
Сирена

Сезар не знает, зачем ему жить. Любимая женщина умерла, и мир без нее потерял для него всякий смысл. Своему маленькому сыну он не может передать ничего, кроме своей тоски, и потому мальчику будет лучше без него… Сезар сдался, капитулировал, признал, что ему больше нет места среди живых. И в тот самый миг, когда он готов уйти навсегда, в дверь его квартиры постучали. На пороге — молодая женщина, прекрасная и таинственная. Соседка, которую Сезар никогда не видел. У нее греческий акцент, она превосходно образована, и она умеет слушать.


Жить будем потом

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Нетландия. Куда уходит детство

Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.


Человек на балконе

«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.


Маленькая фигурка моего отца

Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.


Осторожно! Я становлюсь человеком!

Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!