Юрьев день - [49]

Все стояли и улыбались. А один, наверное, из них самый старший – лицо в складках, на груди мостовая колодок – стал благодарить:

– Благодарю, – говорил генерал, а может и маршал, и говорить ему было трудно: комки в горле. Не то комками давится, не то говорит. Но пошутил: вспрыскиванием?

– Впрыскиванием, – подтвердил Юра.

– Может, вспрыскиванием?

В связи с этим эпизод вспомнили, как Маэстро прошлый раз генералам не угодил. История, как кому-то в прошлую поездку захотелось подробнее узнать, как работает датчик ПСО[9].

Славке было некогда. Решили вызвать Маэстро из гостиницы. Позвонили.

– А когда? – спросил Маэстро.

– Сейчас, сию минуту.

– Мне бы очень не хотелось.

– А никто не спрашивает, – объяснили ему, – хочется или нет. Нужно. Понятно?

– Понятно.

– Так что мигом сюда: одна нога здесь…

«А Юра, оказывается, в переделку попал, – рассказывал Славка – так нет, чтобы сразу сказать: так, мол, и так. Не стали бы мучить. Он, оказывается, в тот момент решил брюки постирать. А брюки у него бумажные, светлые, и он их перед звонком в ванне замочил. Отжал он брюки и напялил на себя. Пока шёл, они частично высохли.

Представляете картинку. Чинные генералы в форме, а Юра: штаны в пятнах и царапина на лбу. „Так это и есть ваш самый знающий специалист?“ – спрашивают. А Юра и глазом не моргнул: „Да, это я“».

И под всеобщий хохот Славка спросил Маэстро:

– Ну, что, Юра, не так было?

– Нет, – ответил Маэстро, – не совсем так.

Холл в этот вечер пустовал. Зато коридор гостиницы, обычно пустой и чинный то ли из-за блестящего пластика на полу, то ли из-за холодных люминесцентных ламп выглядел необычно. Точнее не сам коридор, а то, что были открыты многие двери, и люди ходили из комнаты в комнату, и тут выявлялись симпатии и антипатии куда быстрее, чем за месяцы совместного труда.

Маэстро вспомнил, как говорил черноволосому проектанту: «Глеб Юрьевич, из проектантов вы самый, самый». И тот сказал ему приятное, может быть из вежливости: «Вы, теоретики, – умные люди. Я бы вас в милицейские будки посадил прямо на улицах. Подходи и советуйся. Намного упорядоченней стала бы жизнь». Глеб Юрьевич улыбался чуть-чуть, и к нему то и дело подходили и старались чокнуться или сказать пару слов. Потому что здесь не нужно было объяснять, кто такой Глеб Юрьевич, и хотя работа по межпланетной станции была совместным трудом, головой в этом деле, конечно, был Глеб Юрьевич Максимов.

И по поведению Глеба Юрьевича было видно, кто действительно заслуженно поднимает стакан, а кто случайный гость в этом коллективе.

Ведущий Лосев подошел, облапил его ручищами и выдавил из себя: «Ну, Глеб…»

И Глеб Юрьевич выпил с ним сухого вина из длинной узкогорлой бутылки. А представитель Академии наук ловко и витиевато говорил что-то: мол, станция, как Афина Паллада, целиком из вашей головы, – но Глеб Юрьевич не стал с ним пить, только пригубил. Представитель приёмки, который на ТП был совсем незаметен, и только тем и запомнился Маэстро, что при испытаниях системы ориентации, когда качали станцию, подвешенную на кране, спрашивал о работе движков совсем не по инструкции: «Фурычит… не фурычит?», был в большом почёте у проектантов. И они выпили и поговорили о работе в цехе и об испытаниях. И не столько о самой работе, а о каких-то случаях, непонятных постороннему.

Но так как люди со стаканами из других комнат всё шли, и это были ответственные люди (не ответственные не ездят на ТП), то проектанты придумали «штуку». Глеб Юрьевич улыбался и отвечал, а выпивал с пришельцами «правая рука Глеба» – Жора, которого тоже все знали, потому что он и завязывал и вёл объект. Глеб Юрьевич только поднимал стакан, а затем отдавал его Жоре, и Жора отпивал. Затем Жору сменила Марина, которую тоже все знали.

Ориентаторы, к удивлению Маэстро, не пользовались особенным успехом. Они были здесь всего лишь представителями одной из систем станции. Такой же, как радиокомплекс, система терморегулирования, корректирующая двигательная установка, хотя, может, и важной, но совсем не исключительной. Кроме Викторова, которого знали и уважали все и который теперь был где-то вместе с Главным конструктором и Главным теоретиком, пользовались успехом только Славка и Вадим.

Вадим что-то выдумал и ходил со своим блокнотом от одного представителя к другому, тоже выбирая самых, самых. «Напиши что-нибудь, – говорил он. – Всё, что приходит в голову». Одни думали, другие, улыбаясь, чиркали в блокнот, и Вадим шёл дальше.

И как движение работавших по станции замыкалось вокруг проектантов, этажом выше была своя циркуляция вокруг ведущего по носителю. Но там народа было поменьше, носитель кроме нового блока был отработан, работавшие на ТП были здесь свои люди, и вскоре оба кольца слились. И как-то получилось, что всем надоело в помещении, и бодрствующая масса народа выкатилась на улицу, стала опять под пятна света из окон и, разбившись на кучки, продолжала обсуждать минувшее. Со стороны могло показаться, что это болельщики, так заинтересованно и страстно разговаривали они. Это были не пустые разговоры. Просто трудно было бы более удачно всех собрать, оторвать от обычных мешающих дел, и они, пользуясь случаем, говорили обо всём, что позднее, после детальных обсуждений и расчетов, обернется техдокументацией и ТЗ