Юрьев день - [46]

– Что за черт? – с угрозою сказал Лосев. – И тут покоя нет. Кого несёт?

Открывать дверь отправился Славка, младший по чину. В коридоре стоял Маэстро. Славка хотел, было, захлопнуть дверь, но Вадим его остановил:

– В чём дело?

– Есть вариант, – облизывая губы, сказал Маэстро.

– Ты хоть в чём дело слышал?

– Слышал.

– Потом, Юра. Потом поговорим.

И Славка захлопнул дверь.

В другой раз Маэстро бы плюнул, сказал бы: «Вы – умные и вам поручено».

Однако слова Вадима его возмутили. «Иди, мол, Юра. Не твое, мол, собачье дело. Нет, извини-подвинься, не получится».

И так бормоча и чертыхаясь себе под нос, он побежал посмотреть телеметрию.

Руководству докладывал Лосев, а Вадима окружили в коридоре.

– Полет зондом, – комментировал Вадим. – А что? Отработаем дальнюю радиосвязь, и не с 60, а со 100 тысяч. И разберёмся с вычислителем.

– Вадим Палыч, – строго сказал Маэстро.

– Что, Юра? – улыбнулся Вадим и пояснил окружающим: – Он одержим какой-то фантастической идеей.

Все заулыбались.

– Но у него недержание этой идеи. Вы не знаете Юры. Готов всю баллистику на пальцах пересчитать. Задачу «Н-тел», доступно?

Все заулыбались.

– А сколько «Н»? – спросил баллистик Академии Наук.

– Сколько угодно.

– А что? – радовался баллистик. – А если пальцев много? На бесконечном количестве пальцев можно любую задачу разрешить. Может, он на своих, на твоих и на наших и на тех, что в комнате управления полётом, и тех, что пока ещё в гостинице.

– Он скоро всех заставит разуваться.

И снова все рассмеялись.

– Слушаем тебя, Юра, – сказал Вадим.

– Нужно сделать коррекцию соплами ориентации, – сердито сказал Маэстро, и не через вычислитель, а по КРЛ[8].

– Уволю, – сказал сурово Вадим. – В какую сторону?

– Ну, как вы не можете понять, – сказал с досадой Маэстро. – Какая разница? Угловая скорость выше пороговой. Я смотрел телеметрию. И объект, когда датчик смотрит на Солнце, можно раскрутить.

– А когда будет такой момент?

– Будет. Раз был, значит, будет ещё. А потом то туда, то сюда.

– Но в какую сторону?

– В какую выйдет, и пускай замерят. И если сразу не туда, то исправим потом.

– Постойте, – вмешался баллистик, – значит… узел в Гринвиче и солнце при старте…

Но Вадим быстрее соображал.

– А какая скорость?

– Пол градуса сейчас.

– Ну, что же раскрутить сумеем. Скажем, градусов до трех. И тогда в следующем сеансе можно выдать десять импульсов… Если повезет чуть-чуть. Если повезет чуть-чуть… А что? Идея. Все равно терять нечего. Юра мужик дремучий, но иногда все же соображает.

Маэстро смущенно улыбался.

– Только, если повезет. Потому что не исправишь, и объект уйдёт. Значит, пятьдесят на пятьдесят. Даже не пятьдесят, а двадцать пять, потому что бесполезно поперек. А что? Неплохой шанс. Выигрывает каждый четвертый. А что, если и по звезде чиркнуть? Сработает звезда?

– Вашими соплышками, – не успевал за ними баллистик. – Они же вокруг центра масс.

– Да, да, – недовольно сказал Вадим, – качанием-вращением, а Земля репером для знака. Закрутим объект до невероятной скорости. Пусть так и летит.

– Но Земля вряд ли попадет.

– Прости меня. Она сейчас в 150 градусов.

– Понимаю.

– Слава богу.

– А я думал…

– Ещё чего? – сказал Вадим. – А сколько вам нужно?

– Полметра в секунду.

– Можно успеть.

Вадим сосредоточенно прикидывал в уме. Остальные понимающе молчали.

– Сделаем, – сказал, наконец, Вадим. – Ну, Юра, а, может, плюнем? Может не стоит? Такой шум пойдет. Сейчас заварим такую кашу. Только держись.

Сначала из комнаты руководства вышел непроницаемый Вадим, за ним вылетел взбешенный Лосев.

– Изобретатели, – закричал он, – всё изобретаете. Изобрели велосипед.

– Выпустили джина из бутылки, – сказал вполголоса Вадим. – Теперь держись, Юра.

– Ваши сопла же вокруг центра масс.

– Ну, начинай всё сначала. Сказка про белого бычка. Качанием, – сказал Вадим.

– Качали однажды яйца слону, – вмешался кто-то из зрителей, но сразу же замолчал.

– А остаточные скорости? – спрашивал Лосев.

– Совсем нас без головы считаешь?

– А импульс размазанный кто станет считать?

– Тебе следует объявить выговор, – сказал Вадим. – Не знаешь распределения работ. Не может работы организовать. Впрочем, тут и считать нечего. А разве баллистики не способны совсем мозгами пошевелить?

То, что Вадим был обычен – действовало успокаивающе. Хотя хорошо его знавшие понимали насколько обманчив его вид.

– Ну, ладно, – уже спокойно сказал Лосев. – Хорошо, сделаем коррекцию. В этом я не уверен, но предположим. А что потом? Вычислитель не работает.

– Ничего. Будет время, разберёмся и с вычислителем. Времени тогда будет вагон.

– А почему вы считаете себя самыми умными? – ещё спокойно спросил Лосев.

– Да, потому что так и есть. А ты, тоже мне, раскричался, как беременная женщина.

– Садитесь и письменно изложите, – сказал Лосев.

– Ещё чего?

– Что это он? – сказал Маэстро вслед Лосеву. – Не может рассудить объективно.

– А у него на счёт соображаловки туго, – опять улыбнулся Вадим.

Ведущий ни в коем случае не мог судить объективно. Во всём, что касалось «гибрида», он походил на влюбленного и поступал, как однолюб. Занимаясь одной машиной, он тем самым исключал для себя возможность другой работы со всеми вытекающими из однобокой любви последствиями. А потому он ни в коем случае не мог поступать объективно.