Три недели прошли спокойно, без происшествий. Готовить Наталья умеет хорошо. Ловили с ней рыбу, играли в нарды, купались. Обогнули остров Сардинию, вышли в Эль Торо, держали путь к Барселоне. Все шло по плану.
Ночью дочитал сборник научной фантастики «Ошибки Вселенной», снилась какая-то ерунда — улыбающийся мальчик показывал мне язык, стучал по барабану, убежал, потом вернулся и…
Досмотреть сон мне не дали. Я не сразу понял, что это за звук, потому что такого на моей памяти еще не было.
А был это сигнал тревоги.
Раннее утро, полный штиль, на небе ни облачка.
Красота! Впрочем, наслаждаться ей было некогда: пришлось бежать в капитанскую рубку. Мы остановились в трехстах метрах от небольшого островка. Приборы показывали, что место незнакомое, нигде не зафиксированное и необследованное. На электронной карте этот остров не значился. Почему компьютер яхты решил здесь причалить, я так и не понял.
— С «Кольраби» что-то случилось? — весело пропела Наташенька, прошмыгнув в капитанскую рубку.
На детей орать нельзя, на детей нельзя орать, нельзя орать на детей, повторял я про себя. Наталья сообразила, что надо исчезнуть, и оставила меня разбираться в одиночестве. Но вскоре вернулась.
— А давай причалим к берегу? Там, на острове, так красиво.
— Давай, — согласился я, удивив племянницу. Хотелось узнать, что же случилось.
— А можно мне выйти на берег и пособирать ракушек? Там такие красивые пальмы растут. Я совсем чуть-чуть, недалеко, только посмотрю одним глазком.
Ну пожаааааалуйста! А то я тебя дядей буду называть, хочешь?
— Только недалеко, в чащу не заходи, возьми рацию.
Далеко не уходи, поняла?
— Ой, спасибочки, ты такой замечательный, — обняла меня Наташа и упорхнула.
Не знаю, сколько я копался в центральном компьютере, разбирался, где мог произойти сбой и вообще что это было, как услышал вызов непутевого ребенка:
— Андрюш, — хныкала она, — Андрюш, только не сердись…
— С тобой все в порядке?
— Да, а вот мой бурундук сбежал.
— Какой еще бурундук?
— Понимаешь, я с собой бурундука взяла, Кузю. Ну, он давно у меня живет, не могла же я его оставить одного, вот и протащила втайне на твою «Альмари», ты же не разрешил бы.
Еще бы я разрешил!
— Это еще не все, — продолжила она. — Я пошла его искать и наткнулась на какую-то полуразваленную хижину. На пороге сидит в кресле-качалке человек в рваной одежде и с железным колпаком на голове.
В тот момент я испугался. Какой человек? На острове есть люди? Не может быть!
— Сиди спокойно, не шевелись!
Я взял оружие и бросился к ней. Оказалось, она забрела в самый центр острова. Ух, однозначно ей надо задать трепку, когда все это кончится.
То, что ее не оказалось на месте, меня не удивило. Я раздвинул ветки похожего на папоротник растения и увидел дряхлый деревянный домик. На крыше густо росла трава, стены были покрыты мохом и какими-то белыми грибками, а из окна вылезало что-то вьющееся и с распускающимися белыми цветочками. Это «что-то» лианоподобное обвивало всю хижину. Сверху, например с самолета, обнаружить это строение было бы нельзя.
Наташа стояла в двух шагах от «человека» и с нескрываемым обожанием смотрела на него. Я сразу понял, что это действительно живой человек. Он глядел на меня из своего кресла, а когда я подошел ближе, приподнялся и заметно сгорбился.
— Какой он высокий, — удивилась племянница. — Знаешь, кого он мне напоминает? Дон Кихота из книжки. Такой же, как на картинке. И шлем у него такой же. Можно я его Дон Кихотом буду называть, а?
Я ее почти не слушал. Аборигенов тут быть не может. Неужели какой-то сумасшедший Робинзон? Как это двухметровое существо могло выжить на острове? И откуда это кресло-качалка? Сколько ж он тут просидел?
— А мы возьмем его на «Альмари», не оставим же здесь? — невинно спросила Наташа.
А правда, что делать с этим «благородным рыцарем», борцом с ветряными мельницами? Действительно, не оставлять же здесь. В любом случае, если навигатор заработает нормально, пойдем в Барселону. А если не заработает, все равно нужно в Барселону. Там и сдадим «Дон Кихота».
Обследовать остров более детально не было желания, и мы отплыли.
Наталья все время проводила с новым другом. Он не говорил, ничего не ел и не пил. Я частенько заглядывал к ним в каюту: сидят напротив друг друга, глядят друг на друга и молчат. Я не пробовал ткнуть Дон Кихота пальцем, но был уверен, что он тверже и прочнее корпуса яхты. Его лицо вообще не изменилось за эти три дня, совсем никакого движения, даже, кажется, не мигает.
Признаться, мне некогда было над всем этим думать. Как этот чудак оказался на острове, что он там делал, почему не нуждается в пище, кто он вообще такой — меня это не интересовало, я готовил отчет, изучал кой-какие важные материалы. Ой, да мало ли было таких вот находок? Ведь и Робинзон не из пальца был высосан. Туг хочешь — не хочешь, а разучишься удивляться странностям.
За Наташу я тоже не беспокоился. То, что Дон Кихот может ее обидеть — даже не думал. Была уверенность, неизвестно на чем основанная, что все будет в порядке. Бывает иногда так — почему-то кажется, что ничего плохого не случится, что бы ни делал. Даже если ты ничего вообще делать не будешь, все равно точно знаешь, что все пройдет отлично. Возможно, это еще не раскрытое человеческое чувство, произрастающее в дальних уголках подсознания, которое когда-то назвали интуицией.
