Юный свет - [56]
– Слушай, а что такого особенного в нашем кронштейне для туалетной бумаги?
Софи вытянулась под одеялом.
– Ну, ты же знаешь! Такое полукруглое углубление в кафеле. Мне так нравится вставлять туда новый рулон. Он так ровненько туда входит! Как думаешь, в новой квартире будет такое же?
– А то как же, – ответил я, – все дома одинаковые.
Она облегченно вздохнула. Потом положила руку на глаза и наконец заснула.
Я немного почитал, потом, как можно тише, поднялся, чтобы попить молока. Вышел на цыпочках в коридор. Большую комнату слегка освещал фонарь с противоположной стороны улицы. Одежда матери, юбка и блузка, была перекинута через спинку кресла, с ручки другого свисали чулки. А сама она лежала на диване под шерстяным пледом. Голые плечи белели в полумраке, на шее нитка жемчуга. Сигареты не было ни в пальцах, ни в пепельнице. Она не спала. Повернула голову.
– Что такое, – прошептал я, – почему ты спишь здесь?
Ее глаз не было видно. Сглотнув, она опять отвернулась.
– Иди в кровать, – пробормотала она, а я сделал еще шаг. Скрипнула половица. Но пойти на кухню не решился. Открыл дверь в ванную и попил водички из-под крана. А потом пошел спать.
Мужчина открыл заграждение. В этой части штрека выбойку крепи еще не произвели. Здесь только разбросали соль, чтобы связать взрывоопасную угольную пыль. Как частенько и бывает при высокой влажности, соль через какое-то время кристаллизовалась, вобрав в себя частицы пыли. Спекшаяся корка хрустела под ботинками, на губах все больше чувствовался соленый привкус, и вскоре весь штрек, так называемая подошва, забои и кровля пласта, а также инструменты выглядели словно обледенелыми, будто покрытыми инеем. Крючок карабина заклинило намертво. Сморщенная перчатка. Куда бы он ни бросил взгляд – все сверкало в лучах его головной лампы, а иногда блестело так ярко, что приходилось зажмуривать глаза. Будто в этих крохотных кристаллах рос свет, юный свет.
Подошва пошла под уклон, и мужчина крепко держался за крепежные стойки, которые с трудом можно было распознать как деревянные. Словно длинный ряд алебастровых колонн стоял слева и справа от пучка света его лампы, и он снова облизал губы. Здесь было тихо, а когда он остановился и хруст под ботинками умолк, то слышен был только свист в вытяжной шахте, где-то далеко позади него. В носу горело от вдыхаемого воздуха. Между двух стоек валялась клетка, слегка раздавленная. Но это была не крысоловка. Он разглядел жердочку и сосуд для воды, нагнулся и закрыл дверцу, с проволоки посыпалась соль. Никакого другого движения вслед за этим не последовало.
Ему рассказывал отец, а тот в свою очередь тоже знал об этом по слухам. Раньше горняки не очень доверяли газомерным лампам, да и новым измерительным приборам тоже, они приносили с собой певчих птиц, в основном канареек. Птички эти настолько чувствительны, что при малейших изменениях кислорода в воздухе, скажем, при намеке на газ, они замолкали и падали бездыханными на дно клетки. Это означало только одно – бежать, бежать и открыть все шлюзы для притока свежего воздуха!
Даже уголь в конце очистного забоя был белым от соли. Он включил ручной фонарь, положил его на землю. В положении породы мало что изменилось, трещина не увеличилась. И сверху уже не капало, подошва и боковые стены оставались сухими. Лишь в небольших углублениях поблескивала мертвая вода. Под последним перекрытием он остановился и прислушался. Здесь, за поворотом старого очистного забоя, даже и воздуха не было слышно, и он поднял голову, чтобы осветить разлом поглубже.
Кресла опрокинуты на диван, гардины сняты, ковер свернут. Софи, стоя на коленях, копалась в коробке с книгами, журналами и альбомами, а мать приняла от меня хозяйственную сумку и взвесила ее на руке. Я кивнул.
– Большой привет от фрау Кальде. Пива она мне не дала и хотела бы, чтобы ты…
– Да, да, только не сейчас. Помоги мне со столом.
Мы вышли на балкон. В полуоткрытом окне Маруши отражался закат, солнце садилось по ту сторону шахты. Маруша стояла в утреннем халатике и гладила. Мать проигнорировала ее и строгим взглядом дала понять, что в окно лучше не смотреть. У рок-вокалиста Грэхема Бонне по-прежнему не хватало одной ноги. Мы перенесли стол через порог, затащили его в квартиру, а Софи вскочила с радостным криком:
– Мама, погляди, что я нашла! Юлиан в шортах на снегу! Когда вы это сняли?
Фотография размером с открытку, а сам снимок – небольшой овал. Мать поставила тарелки на стол, вскинула подведенные брови.
– Ах, не неси чепухи. Ты что, не видишь, что это старый снимок? – Она взяла фотокарточку, посмотрела на обратную сторону. – 1936-й год. Тогда твоему отцу было двенадцать.
– Но он же выглядит как Юли, правда? Волосы, глаза… Точно такие же! А почему на нем короткие штаны? Зима ведь.
– Раньше так было принято. На нем длинные гольфы. Пожалуйста, положи все на место. – Она упаковала столовые приборы и краем глаза быстро взглянула на меня. На лоб свисала прядь волос. И вдруг она заговорила приглушенным голосом, вроде как сестра не должна была этого слышать:
– Скажи, что тут произошло в мое отсутствие? Кто тут побывал в квартире?
Действие романа «Жара» происходит в Берлине, огромном, деловом и жестком городе. В нем бок о бок живут немцы, турки, поляки, испанцы, но между ними стена непонимания и отчуждения. Главный герой — немец с голландской фамилией, «иностранец поневоле», мягкий, немного странный человек — устраивается водителем в компанию, где работают только иммигранты. Он целыми днями колесит по шумным и суетливым улицам, наблюдая за жизнью города, его обитателей, и вдруг узнает свой город с неожиданной стороны. И эта жизнь далека от того Берлина, что он знал раньше…Ральф Ротман — мастер выразительного, образного языка.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.
Три книги, входящие в состав сборника, дают возможность показать разнообразие творчества знаменитого швейцарского писателя Адольфа Мушга – мастера тонкой психологической прозы. Первая книга рассказов – маргинальные сюжеты на тему любви, ревности и смерти. Вторая книга – японский калейдоскоп. Третья – рассказ о японском эротическом сеансе в ночном клубе. А в целом все они повествуют о сексе и любви на Западе и на Востоке. Писатель проявляет традиционный интерес к Китаю и Японии – это связано с его личной жизнью – и выступает одновременно посредником между культурами Запада и Востока.