Юность в кандалах - [128]

Но долго держаться чистым он не смог. Время от времени он срывался вновь и вновь, потом объявлялся по новой, постоянно меняя сим-карты. Чуть не плакал, говорил, что хочет бросить, держался год чистым, потом срывался снова. Я его сильно гнобил за это, но, в отличии от Шульцгена, продолжал с ним общаться и поддерживать его, понимая, что он хочет завязать.

Однажды он смог держаться чистым довольно долго, но затем у него умерла бабушка, которая заменяла ему родную мать, и Фил сорвался снова. Перекумарившись, он, как многие бывшие героинщики, забухал. Потом закодировался и от алкоголя. Мне говорил, что чист полностью, не пьёт, и, наконец, справился с этим недугом.

Умудрялся Фил попадать в самые разные передряги. Самой забавной была история, когда он шёл по Репинскому скверу и увидел толпу глухонемой молодёжи. Фил был с того района, жил на Пятницкой в центре Москвы, и с детства у них были конфликты с глухонемой шпаной. Те его узнали, и начали показывать ему средние пальцы. Он подошёл к ним, и толпа глухонемых накинулась на него. Фил бежал от них до ближайшего магазина, но драка продолжилась и там. Одному он, защищаясь, умудрился прорезать ножом куртку, но лезвие было не большое, и глухонемого не задело. Избили они его так, что сломали рёбра и челюсть. «Били и мычали,» — рассказывал Фил.

В начале 2016 года, когда я уже думал, что Фил полностью чист, он мне рассказал, что у него почти отказала нога, и ходит он сильно хромая, с палкой. Мне он сказал, что упал на коньках, но позже выяснилось, что словил передозировку, последствиями которой стала хромота. В ночь со второго на третье мая 2016 года, сотрудники полиции обнаружили Фила одном из подъездов Карачаровского района города Москвы. Он был уже мёртв. Причиной смерти стала очередная передозировка наркотиками. Оказывается, Фил, в тайне от меня, ездил на соседний ко мне район в наркопритон на квартиру к некоему Павлу Архангельскому, где и скончался. Другие наркоманы бесцеременно вытолкнули тело в подъезд и ретировались. У Фила осталась маленькая дочь, у которой, Слава Богу, всё хорошо со здоровьем. А наркопритон, насколько мне известно, функционирует до сих пор, хотя сотрудники полиции прекрасно об этом знают от местных жителей.

Прожил Фил двадцать шесть лет.

Не смогли сломать его красные лагеря, но сломала наркота. Вечная ему память.

7) Саня «Москва»

С Саньком я встретился вскоре после освобождения. Сейчас он уже женат, имеет двух чудесных детей, работу. Общаемся и дружим мы до сих пор, регулярно видимся.

После освобождения попадал и он в передряги. Однажды, возвращаясь поздним вечером домой, во дворе своего дома он сделал замечание кавказцам, которые слушали громко музыку и шумели, предупредив, что у него спит ребёнок дома. Кавказцы в ответ послали его на три буквы. Москва, со своим горячим нравом, такого оскорбления не стерпел и полетел в бой. Но кавказцев было трое, и они его избили так, что он попал в реанимацию. В итоге лишился селезёнки.

Продолжает общаться он и с Пашкой-Пятнашкой, который так же уже давно на свободе, занимается ремонтом и пытается влиться в жизнь после пятнадцати лет заключения. Удаётся это ему тяжело, был момент, Пашка забухал, но сейчас вроде закодировался.

8) Вика

В Энгельсе я ещё написал пару писем Вике, но ответа так и не было. Причин могло быть много, так как она тоже находилась в лагере, поэтому я старался не забивать себе этим голову.

Освободившись, я начал искать её в социальных сетях. Поиск по фамилии и имени не давал нужного результата, но тогда Вконтакте была такая функция, как поиск по адресу проживания. Я, уже отчаявшись, вбил её имя, год рождения и улицу, где она проживает. Выдало какую-то девушку, похожую зрительно на неё. Тоже блондинка, но, честно говоря, я особо не помнил, как выглядела Вика, ведь видел я её всего несколько раз в Столыпине, да и то мельком. Написал наугад. И чудо! Эта девушка оказалась не нужной мне Викторией, но её бывшей одноклассницей, которая согласилась скинуть мне актуальную страницу. Я не верил своему счастью, ведь я уже думал, что никак не найду её, а заявляться по адресу, как снег на голову, я бы не стал.

Вика была удивлена и обрадована, что я её нашёл, мы сразу же договорились о встрече. Я только недавно освободился и очень сильно волновался перед встречей, боясь, что она не придёт. Но она пришла.

Оказывается, мои письма до неё не доходили, так как её родители не хотели, чтобы она имела что-то общее с воспоминаниями о зоне, и выкидывали их, не отдавая дочери. А мой адрес и малявы у неё отшмонали по приезду в Можайскую женскую колонию.

На зоне у неё сложилось всё хорошо, она зря волновалась. Её, как красивую и движняковую, сразу подтянули к себе лагерные «мурки»[318] и не давали в обиду. А срок у неё был небольшой — один год.

К сожалению, всё вышло не так, как я хотел. Я слишком сильно переволновался, и по дурости своей выпил во время встречи ещё несколько бутылок пива, отчего захмелел и начал нести всякую чушь. Этим явно её отпугнул, и ограничилось всё тем, что мы сидели в её машине и держались за руки. Она сказала, что благодарна мне за поддержку, которую я ей дал, и всё, что она писала мне в малявах было правдой, но на тот момент времени, и у нас ничего не выйдет. А я всё не выпускал из головы мысль, что не может так всё быть, не верил своим ушам, ведь по всем событиям как сложилось наше знакомство, как я чудом её нашёл уже на свободе, выходило так, что она моя судьба. Не могло же быть по-другому. Но наши дороги разошлись. Один из воздушных замков, который я построил, находясь на зоне, разрушился.