Юнона - [78]

Даже если отвлечься от того, что Точки у них больше нет и никогда не будет. Даже если не учитывать то, что мюонный микроскоп «Кракена» сканировал бы ее всю целиком полторы тысячи лет. Даже если не думать о том, что самый лучший акустический комплекс способен достигнуть лишь микронного разрешения, что на шесть порядков хуже, чем нужно. Пусть у них есть способ пересчитать все атомы Точки и знать, на каких местах они находятся. Приблизит ли это их к пониманию, что она такое? В какой именно мир она ведет? О чем рассказывает?

Крысы нашли томик стихов — что они в нем увидят? Скрепленные вместе белые листы бумаги, покрытые черными пятнышками? Белые листы того, чем можно выстелить и утеплить гнездо. «Оукли пищит от восторга», — вспомнила она слова Майкла Бейкера. Ну конечно, бумажка мягкая попалась… Но что делать, если весь смысл этого томика — не в мягкости бумаги, не в яркой переливающейся обложке, а в тех самых непонятных черных закорючках?

«Русские были правы, — думала Нэлл, сортируя снимки мюонного микроскопа. — Мы и правда как тараканы, обнаружившие системный блок. Можем построить схему расположения всех его частей, можем даже использовать отдельные элементы — но не поймем, как он работает и для каких задач предназначен… пока нам не протянут руку с той стороны».

Следующим утром они говорили об этом с Марикой, сидя за столиком в кают-компании.

— Я вообще не понимаю твоих проблем, — жизнерадостно сообщила биолог. — Ну, нашли мы мягкую белую бумажку — почему бы не выстлать ею гнездо? Почему бы не использовать то, что вы обнаружили, на благо нашей собственной цивилизации?

— Угу. Почему бы тараканам не построить свой город в системном блоке? Тепло, темно, хорошо, щели такие уютные…

— Ну да, — Марика сделала вид, что не заметила сарказма. — С точки зрения тараканов это самый разумный подход. Они все равно не в состоянии понять, что такое компьютеры. А когда будут в состоянии понять — они сами их создадут.

— С точки зрения тараканов — может быть, — Нэлл отхлебнула кофе и чуть не поперхнулась — такой он был горячий. — Но мы вроде как разумные существа, не? И нам нужна истина, а не…

Марика издала невнятный звук и уставилась куда-то поверх нэллиного плеча. Живо обернувшись, та увидела Алекса Зевелева, стоящего в дверях. Алекс слабо улыбался, короткие влажные волосы ежиком стояли у него надо лбом.

— Ну, привет, друзья мои, — тихо сказал он.

Марика вскочила на ноги.

— Алекс?

Он с трудом сглотнул.

— На этот раз это действительно я.

Он отклеился от стены и сделал несколько неуверенных шагов к раздаточному лотку. Марика поймала его на полпути — схватила за плечи, жадно заглянула в лицо.

— Ты, камикадзе хренов, ты хоть живой? — спросила она дрогнувшим голосом.

— Я зверски хочу есть, я дико хочу спать и, дамы, я чертовски рад вас видеть.

— Сядь! — крикнула Марика, пододвигая к нему стул. — Ты же сейчас свалишься! Тебе в медотсек надо, а не по коридорам разгуливать!

Алекс сел, точнее, рухнул на стул и потер лицо руками.

— Да нет, все нормально, — сказал он. — Просто я три дня не ел и почти не спал. Крыша едет.

— Так, сейчас что-нибудь придумаем, — пробормотала Марика, колдуя над раздаточным лотком, и через полминуты поставила перед ним стакан с витаминным коктейлем. Алекс выпил его долгими глотками.

— Есть тебе пока нельзя, разве что немного овсяного пюре… Или рисового? Сейчас придет Мелисса, я ее загружу.

— Марика, — произнес Алекс и улыбнулся. — Успокойся. Я не умираю.

А потом дверь открылась снова, и Зевелева подбросило, как пружиной.

— Макс! — крикнул он. — Сукин ты сын! Я тебе морду набью! Что ты вытворял, а?

Гринберг на пару секунд застыл в дверях. Его бледное измученное лицо дрогнуло, и он бросился к Алексу и порывисто обнял его.

— Лешка!

Тот счастливо засмеялся.

— А ты думал, кто? Чуть не спалил меня нахрен своим сварочным аппаратом!

Гринберг вздрогнул и осторожно повернул Алекса в руках, заглядывая ему за спину. На затылке у Зевелева по-прежнему чернела углеродная бабочка.

Лицо Макса окаменело.

— Да я это, я! — воскликнул Зевелев. — Черт подери, ну неужели нас можно спутать?

Он отпустил Макса и сказал уже тише:

— Хреново выглядишь.

— Эй, ковбой, — хмуро сказала Линда Экхарт, по-прежнему стоя в дверях. — Сразу после завтрака ко мне.

— Хорошо, — ответил Алекс, не оборачиваясь. Он вгляделся в Макса и быстро, торопливо заговорил по-русски.

Нэлл с усилием оторвала от них взгляд и сделала глоток уже подстывшего кофе. Марика снова села напротив, нервно разминая пальцы и явно прислушиваясь к их разговору. Лицо ее вдруг помрачнело.

— Линда! — обернувшись, позвала она.

Врач опустилась на соседний стул и открыла свой контейнер с завтраком. Нэлл подумала, что за последние пару недель она постарела лет на десять — лицо осунулось, от крыльев носа ко рту пролегли морщины, в волосах прибавилось седины.

— Все действительно настолько плохо? — с тревогой спросила Марика.

Линда ответила ей тяжелым сумрачным взглядом.

— Да.

— Вы об Алексе? — живо спросила Нэлл.

— Нет, мы о Максе, — ответила Марика.

Линда едва заметно отрицательно качнула головой.

Нэлл покосилась на Гринберга. Выглядел он и правда паршиво — исхудавшее лицо, изжелта серая кожа, под глазами — глубокие тени. Приглядевшись внимательнее, Нэлл заметила, что короткие волосы у него на висках потемнели от пота.