Юнона - [55]
— А я думала, крысиные боксы герметичные, — заметила Нэлл. — Она тебя не покусает?
— Не, она хорошая, дружелюбная крысь, — ответила Марика, и Нэлл с изумлением услышала в ее голосе воркующие нотки. — Мы с ней уже давно подружились.
Прошло два часа с момента их внезапного пробуждения, но что именно их разбудило — так и осталось невыясненным. Они успели надеть скафандры, получить результаты полной самодиагностики станции, убедиться, что все работает штатно, и снять скафандры. Загадочный резкий звук больше не повторялся. Тонкое углеродное кольцо по-прежнему вращалось вокруг Юноны, делая один оборот примерно за четыре минуты.
— Еще десяток таких случаев, и я буду залезать в скафандр, даже не просыпаясь, — зевнув, сказала Нэлл. — На автопилоте.
— А я вообще забью на скафандр, — отозвалась Марика. — Ежу ясно, если Си-О захочет нас уничтожить, он нас уничтожит, мы и «А» сказать не успеем.
— Ты думаешь, это Си-О?
— А кто же? Помнишь, что говорил Макс? На станции вообще нечему так дребезжать.
— А смысл?
— «А смысл?» — спросила Магда, когда я делала ей рентген грудной клетки, — усмехнулась Марика. — Какой-то, наверно, есть. Ладно, я пошла спать. Завтра еще куча работы.
И она отключилась.
Нэлл покосилась на часы в левом нижнем углу зрительного поля. Было почти четыре утра, но спать не хотелось: адреналиновый всплеск еще держал организм в беспокойно-возбужденном состоянии.
Она заглянула в «кейки» — Том был «очень занят». Откинулась в ложементе, снова и снова вспоминая долгие секунды звукового удара. Судя по мерзким физиологическим ощущениям, в его спектре явно присутствовал ультразвук. Что-то просвечивало станцию, как она просвечивала Четырнадцатую точку? С другой стороны, для адекватной эхолокации звуковой импульс должен быть максимально коротким, чтобы отраженный сигнал не успел проинтерферировать с испускаемым. И, наверно, не таким мощным?
В любом случае звук в вакууме не распространяется. Чтобы достать их звуковым ударом, Си-О должен был посадить на внешнюю поверхность станции некий излучатель. А значит, определив вектор распространения звука, можно этот излучатель найти. Или, по крайней мере, найти то место, где он был.
Она включила визор на запись и быстро надиктовала Тому отложенное сообщение:
— Том, меня тут мысль посетила. Если дребезжалку включал наш любимый Углеродный Объект, то источник звука должен находиться на внешней поверхности станции. Мы можем как-нибудь определить место, где дребезжало сильнее всего?
Том ответил меньше, чем через минуту.
— Конечно, можем, Нэлли. Мы уже нашли это место.
Нэлл резко села в ложементе.
— Не шутишь? И где это?
— Прямо напротив каюты Кэндзи Куроки.
— И он до сих пор там? Вы его видите???
— Если ты про излучатель, то нет, мы его не видим. Зато в самой каюте… хм.
— Что?!
— Сейчас. Я включу видео, следи.
Нэлл жадно подалась вперед — и увидела… увидела обычную типовую каюту Юноны. Неяркие бежевые стены, пустой серый постер, ложемент. Судя по всему, клипса визора была приколота Томом где-то на ладонь ниже уровня плеч — Нэлл смотрела на все с высоты чуть ниже собственного роста.
Том повернулся кругом, и Нэлл увидела убранную кровать. На полу рядом с ней лежал планшет для рисования, к которому был пришпилен измятый, обтрепанный с одного конца лист бумаги. На бумаге был начатый карандашный рисунок: тонкий овал лица, парой линий — очертания носа и губ, и подробно прорисованный блестящий черный глаз.
— Вау, — пораженно прошептала Нэлл. — Так он умел рисовать? И до чего хорошо…
— Кэндзи вообще был отличный парень, — печально ответил Том.
Он наклонился, разглядывая что-то рядом с кроватью. Пол вокруг планшета был засыпан каким-то мелким мусором — вроде бы опилками пополам с мелко разодранной бумагой. Поодаль лежал округлый розовый комочек.
— Ультразвук шел примерно отсюда, — сказал Том, показав на мусор, — с внешней поверхности станции. Страшно подумать, сколько здесь было децибел. Нам повезло, что здесь никого не было.
Он выпрямился и еще раз оглядел каюту.
— Том, — позвала Нэлл. — А что там на полу валяется? Мелкое, розовое. Ближе к ложементу.
Тот поднял непонятный предмет, поднес его поближе к визору, помял в пальцах.
— Ластик, — сказал он.
— Ластик?
— Ну да, такая штука, которой стирают карандаш с бумаги.
— А где тогда карандаш?
— Я так понял, карандашу не повезло больше всего.
Нэлл вспомнила кучку опилок вокруг планшета и мысленно с ним согласилась.
— Ты спать или работать? — спросила она, когда Том вышел из каюты Кэндзи, и перед ними возник пустынный, загибающийся вверх коридор.
— Перехвачу пару часов, — ответил он. — Жизнь у нас теперь нескучная — неизвестно, когда еще удастся выспаться.
— Ну, тогда и я посплю, — зевнула Нэлл. — Мне на осмотр к Линде только в девять.
— Стучись в «кейки», может, позавтракаем вместе.
Майкл Бейкер нравился Нэлл тем же самым качеством, которым многих раздражал — а именно, своей прямотой. Он был сух до черствости и никогда этого не скрывал. В первом же письме, полученном Нэлл после начала эпидемии, он сказал: «Мне жаль», и больше не возвращался к этому вопросу. Наверно, ему и правда было жаль, что его лучшая сотрудница никогда не вернется на Землю и неизвестно, сколько еще протянет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роберту Финнерсону буквально на смертном одре представитель одного «очень древнего учреждения» предложил прожить жизнь заново, разумеется за определенную плату. Да только в этом самом департаменте недоглядели: детство бывшему умирающему вернули, а память не стерли…
Можно ли с помощью кусков магнитофонной ленты, репродуктора и отменной хитрости сделать так, чтобы Урюпинский «Шинник» выиграл в футбол у «Барселоны»? Рецепт, предложенный автором, не нов, но способ реализации жизненных потребностей описан удачно.
Отдельным файлом добавления и вставки любительского перевода романа к «Отклонению от нормы» Уиндема (сам любительский перевод ходил в самиздате под названием «Христолюди», другой вариант названия — «Христо-люди») с отсылками к персонажам и сюжетам, описанным в повестях братьев Стругацких «Улитка на склоне», «Пикник на обочине», «Гадкие лебеди», и др.
Чокки — воображаемый товарищ детских игр сына главного героя — оказывается вовсе не игрой фантазии, а доброжелательным пришельцем, вступившем в контакт с сознанием мальчика. Невидимый маленький друг… У какого ребенка его нет? Но всегда ли он является плодом фантазии? Главному герою и его семье предстоит это узнать.
Теоретические изыскания биохимиков всего мира показали, что получить брейнорин — вещество, которое хорошо усваивается корой головного мозга и резко улучшает память, ассоциативное мышление, интеллект и пр. под., - на данном этапе науки фактически нереально. Но Сергей Петрович Меренков, ассистент физико-химической кафедры Подольского пищевого института, 29 лет, сумел синтезировать брейнорин и даже начал лабораторные испытания на крысах. И тем самым перешел дорогу старинному и могущественному тайному обществу…